Рассказы_2 [Сборник 2]

Зачем она это сделала? Нельзя было отпускать его в рейс с плохим настроением. А теперь он умер там, думая, что она — ничтожная пустышка, заботящаяся только о своих удобствах. Она предала его в ту самую минуту, когда была особенно нужна ему. Она пыталась привязать его к своей юбке, словно маменькиного сынка, а взрослые мужчины не выносят такого обращения. Они должны уходить по своим мужским делам, и если пытаться их удерживать, они оборвут любые, самые прочные узы. Ведь она знала об этом с самого начала, еще мама предупреждала ее, чтобы она не смела этого делать.

Она молилась, слушая могильную тишину телефонной трубки.

И вот там раздался голос, разом смявший все страхи:

— Это ты, родная?

— Да, дорогой, да! Что ты делаешь на Луне?

— Длинная история. При тарифе доллар в секунду она может и подождать. Ответь только, хочешь ли ты приехать ко мне в Луна‑Сити?

Теперь настала очередь Джейка страдать от запаздывания радиоволн. Вдруг Филлис настолько привыкла к размеренной жизни, что не решится бросить все и отправиться за ним в небеса? Наконец он услышал:

— Конечно, дорогой! Когда мне собираться?

— А разве ты не хочешь узнать — зачем?

Она принялась уверять, что это неважно, а потом все‑таки попросила:

— Расскажи.

Радиоволны по‑прежнему приходили с задержкой, но это уже было неважно. Он рассказал подробности и добавил:

— Съезди в Спринте, попроси Ольгу Пирс оформить нужные бумаги. Тебе понадобится моя помощь, чтобы собраться?

Она не раздумывала.

— Нет, я справлюсь сама.

— Ты у меня умница. Я радирую тебе длинное письмо, что взять с собой. Я люблю тебя. А пока — до свидания.

— Я тоже тебя люблю! До свидания, дорогой!

Пембертон вышел из кабинки, насвистывая. Все‑таки славная девочка его Филлис. Верная. Удивительно, как он мог сомневаться в ней?

Реквием

На одном из высоких холмов на Самоа есть могила, и там, на надгробном камне начертано:

К широкому небу лицом ввечеруПоложите меня, и я умру,Я радостно жил и легко умруИ вам завещаю одно ‑Написать на моей плите гробовой:"Моряк из морей вернулся домой,Охотник с гор вернулся домой,

Он там, куда шел давно".

[Стивенсон Р.Л. Завещание]

Эти же строки можно увидеть и в другом месте — они выцарапаны на регистрационной пластине от баллона со сжатым воздухом, которая приколота к грунту ножом.

Ничего особенного ярмарка из себя в общем‑то не представляла — бывают и лучше. Скачки тоже не обещали никаких сюрпризов, хотя, по уверениям организаторов, в нескольких заездах участвовали потомки некогда знаменитых скакунов. Палаток и лотков на площади было немного, да и сами торговцы выглядели несколько разочарованно.

Шоферу Д.Д. Харримана казалось, что останавливаться тут незачем, поскольку их ждали в Канзас‑сити на совещании совета директоров. Вернее, там ждали только Харримана, однако и у шофера были свои причины торопиться — веселая компания на Восемнадцатой улице. Тем не менее Харриман не только велел остановиться, но и решил задержаться.

За ипподромом располагалась большая огороженная зона. Перед входом в зону высилась полотняная арка, украшенная флагами. Красные с золотом буквы гласили:

Только у нас:

ЛУННАЯ РАКЕТА!!!

Хотите отправиться в полет?

Демонстрационные полеты — дважды в день.

У нас НАСТОЯЩАЯ РАКЕТА — на такой же

человек впервые достиг ЛУНЫ!!!

Не упускайте свой шанс — всего 50 долларов!!!

У входа, разглядывая рекламный щит, околачивался мальчишка лет девяти‑десяти.

— Хочешь взглянуть на корабль, сынок? Глаза у мальчишки заблестели.

— Еще бы, сэр. Конечно.

— Я тоже. Пошли.

Харриман заплатил доллар за два розовых билетика, которые давали право пройти за ограду и осмотреть ракету. С детской непосредственностью мальчишка выхватил у него из рук свой билет и, не оглядываясь, умчался вперед. Харриман остановился поодаль и, окинув тупоносый обтекаемый корпус ракеты профессиональным взглядом, отметил, что это однодюзовая модель с маневровыми двигателями в центральной части. Затем, прищурив глаза за стеклами очков, прочел название корабля, выписанное золотыми буквами на празднично‑красном корпусе — "Беззаботный". Заплатив еще двадцать пять центов, Харриман прошел в кабину управления.

Иллюминаторы были закрыты темными противорадиационными фильтрами, и, когда глаза привыкли к царившему в кабине полумраку, Харриман медленно, любовно прошелся взглядом по клавиатуре приборной консоли и расположенным полукругом над ней индикаторам и экранам. Каждый прибор — на своем месте, и все до единого он знал по памяти, словно они были выгравированы у него в душе.

Охваченный теплым ностальгическим чувством, Харриман задумчиво разглядывал пульт управления, но тут в кабину вошел пилот и тронул его за руку.

— Прошу прощения, сэр, но нам пора отправляться в демонстрационный полет.