Рассказы

— Это действительно чудо! Ни единого шрама… никакой послеоперационной реабилитации. Поздравляю вас, джентльмены! Как вам это удалось?

— Что ж, Адольф, — ответил один из врачей, — мы прошли долгий путь со времени…

— СТОП! Ко мне никогда больше не должны обращаться «Адольф»… пока не придет время, пока я не скажу!.. До тех пор — никакого немецкого… Теперь я — Президент Соединенных Штатов Америки!

— Да, господин Президент!

Тут он поднял руку и коснулся верхней губы:

— Но старых усиков мне в самом деле не хватает!

Они улыбнулись.

Затем он спросил:

— А как старик?

— Мы уложили его в постель. Он не проснется еще сутки. В настоящий же момент… всё… все отростки операции уничтожены, рассосались. Нам остается только выйти отсюда, — ответил доктор Граф. — Но… господин Президент, я бы осмелился предложить этого человека…

— Нет, говорю же вам, он беспомощен! Пусть страдает теперь, как страдал я!

Он подошел к кровати и посмотрел на старика. Седого, лет восьмидесяти.

— Завтра я окажусь в его личном доме. Любопытно, как его жена отнесется к моим ласкам? — И он коротко хохотнул.

— Я уверен, майн Фюрер… Простите! Прошу вас! Я уверен, господин Президент, что ваши ласки ей очень понравятся.

— Давайте тогда покинем это место. Сначала — врачи, пусть едут, куда должны. Затем все остальные… по одному или по двое… меняем машины и — хорошенько выспимся в Белом Доме.

Старик с седыми волосами проснулся. В комнате он был один. Можно бежать. Он выбрался из постели, нащупывая одежду, и, идя по комнате, увидел в большом зеркале старика.

Нет, подумал он, боже мой, только не это!

Он поднял руку. Старик в зеркале тоже поднял руку. Он сделал шаг вперед. Старик в зеркале увеличился в размерах. Он посмотрел на свои руки — все в морщинах, вовсе не его руки! И на ноги! Это не его ноги! Это не его тело!

— Господи! — произнес он вслух. — ОХ ГОСПОДИ ТЫ БОЖЕ МОЙ!

И тут он услышал свой голос. Даже голос был не его. Голосовые связки они тоже пересадили. Он ощупал горло, всю голову пальцами. Никаких шрамов! Нигде ни единого шрама. Он надел вещи старика и быстро спустился по лестнице. На первом этаже постучал в дверь, на которой висела табличка «Консьержка».

Дверь открылась. Старуха.

— Что, мистер Тилсон? — спросила она.

— «Мистер Тилсон»? Сударыня, я — Президент Соединенных Штатов! Это чрезвычайная ситуация!

— Ох, мистер Тилсон, какой вы шутник!

— Послушайте, где тут у вас телефон?

— Там же, где и всегда был, мистер Тилсон. Слева от входа.

Он пошарил в карманах. Мелочь они ему оставили. Он заглянул в бумажник. 18 долларов. Он вложил дайм в щель телефона.

— Сударыня, какой здесь адрес?

— Да ладно вам, мистер Тилсон, вы же его знаете. Вы же тут сколько лет прожили! Какой–то вы странный сегодня, мистер Тилсон. И я вам кое–что еще хотела сказать!

— Да, да… что еще?

— Мне хотелось вам напомнить, что сегодня вам пора платить за квартиру!

— Ох, сударыня, прошу вас, скажите, какой здесь адрес!

— Будто не знаете! Шорхэм — Драйв, 2435.

— Да, — сказал он в трубку, — такси? Мне нужно такси, Шорхэм — Драйв, 2435. Я буду ждать на первом этаже. Моя фамилия? Моя фамилия? Ладно, пусть будет Тилсон…

В Белый Дом ехать бессмысленно, подумал он, там у них все схвачено… Поеду в крупнейшую газету. Расскажу им. Расскажу редактору всё, всё, что случилось…

Другие пациенты смеялись над ним.

— Вишь, вон парень? На диктатора этого еще как бы смахивает, как там его, только старше. Как бы там ни было, когда его сюда месяц назад привезли, он утверждал, что он — Президент Соединенных Штатов Америки. Так то месяц назад было. Сейчас уже не так часто твердит. Но от газет не оторвешь. В жизни никого не встречал, кто бы так газетами зачитывался. Хотя в политике он в натуре сечёт. От этого, наверное, и сбрендил. Слишком много политики.

Прозвонил колокольчик на обед. Все пациенты зашевелились. Кроме одного.

К нему подошел медбрат.

— Мистер Тилсон?

Ответа не последовало.

— МИСТЕР ТИЛСОН!

— О… да?

— Пора кушать, мистер Тилсон!

Седой старик поднялся и медленно направился к столовой пациентов.

ПОЛИТИКА — ЭТО КАК ПЫТАТЬСЯ ВЫЕБАТЬ КОТА В СРАКУ

«Уважаемый г-н Буковски!

Почему Вы никогда не пишете о политике или событиях в мире?

М. К.»

«Уважаемый М. К.!

К чему? Что там, типа, нового? — все равно все знают, что бекон подгорает.»

неистовство наше происходит довольно спокойно: мы просто вперились в ворс ковра и задаем себе вопрос — какое говно покатило не так, когда подорвали трамвай, набитый этими пижонами, с плакатом Пучеглаза — Морячка на боку.