Рассказы

Он развернул бумагу. Там лежало несколько шпилек, коричневая ленточка, сафьяновая записная книжечка с золотым обрезом и маленькая глянцевая фотографическая карточка из числа тех, какие были в моде перед революцией. На этой карточке Катя была снята гимназисткой: в белой пелерине, обшитой кружевами, в форменной шляпе с гербом и бантом, по-детски курносая и веселая.

– Это когда ей было пятнадцать лет, – сказал Ерохин, – теперь ей девятнадцать.

Он осторожно перебрал вещи и, улыбаясь, взял записную книжечку.

– Это я подарил ей за две недели до несчастья. Она хотела вести дневник, но успела, конечно, сделать только одну запись. Посмотрите, какой смешной почерк: «12-го февраля. День моего рождения. Начинаю дневник в зап. кн., которую мне подарил Дмитрий. Не забыть, когда будут деньги: 1) купить Дмитрию новые черные брюки-галифе: он все время мечтает; 2) купить для меня лично 1/2 фунта шоколадн. халвы; 3) не знаю еще что». Больше ничего не написано. Теперь ее нет. Она умерла. И вот все, что от нее осталось. Вы понимаете это?

Ерохин положил на ладонь пакет, как бы взвешивая его слишком ничтожный вес, и вдруг спазма закрыла клапаном его горло и перехватила дыхание. По крылу носа полезла слеза.

– Вот что от нее осталось, – с трудом выговорил он горловым высоким альтом, единственно для того, чтобы не разрыдаться. – Вот… и вы утверждаете, что это ваш бог… бог?

Ерохин изо всех сил стиснул кулаки, его глаза налились кровью и слезами, на лбу вздулась голубая ветка.

– Я б за него копейки не дал! – крикнул он страшным оглушительным голосом. – Копейки б не дал! Понимаете? Копейки!

Он бросился вон из комнаты.

– Опомнитесь, опомнитесь, – смущенно бормотал отец Григорий, выбегая следом за ним в сени и прижимая к груди крест, – побойтесь бога. Не кощунствуйте. Покайтесь. Смиритесь перед чудом.

– Ложь. Никакого чуда. Неосторожность. Бензин, – отрывисто и быстро говорил Ерохин. Ему казалось, что чем скорей он будет говорить, тем скорее найдет в потемках дверной крюк. Он задыхался. – Огонь… Переход материи… из одного состояния в другое… Взрыв… Техническая отсталость… Пережиток… Перейдем на электричество. Будем бороться. Погодите… Победим природу… Победим смерть… Тогда от вашего черного бога… косточек не останется… Да, косточек… Да…

Он нашарил крюк, громыхнул им и вырвался на улицу. Ледяной ветер с реки поцеловал его в лоб. Слезы, так долго и трудно собиравшиеся в нем, слезы, освободиться от которых он, может быть, бессознательно пришел сюда, наконец поднялись и перешли предел. Совсем просто, обильно и тепло они лились из его глаз, пока все не вылились. Идти было далеко. Когда он пришел домой, лицо уже высохло, только мех полушубка возле подбородка был мокр и солон.

V

Придя к себе в комнату, Ерохин включил штепсельную лампу, повесил полушубок на спинку стула, сел к столу и вынул из ящика рукопись неоконченной брошюры. Он внимательно дважды перечел ее и стал писать дальше. Сквозь разбитые и плохо заклеенные стекла в комнату проникал ночной холод. Но Ерохин не ощущал его. Он работал неторопливо, осмотрительно, тщательно подбирая слова и выражения, чтобы все было просто и понятно, по привычке стараясь не скрипеть стулом и не сопеть.

Ерохин написал две с половиной страницы, и его стало долить ко сну. Он едва доплелся до постели, лег, не раздеваясь, и тотчас заснул. Но и во сне, наступившем мгновенно, как беспамятство, но и во сне, похожем на бред, на камень, Ерохин продолжал настойчиво думать, сочиняя прерванную сном брошюру. И ему снилось, даже не снилось, а думалось, как-то совершенно отдельно от сна и вместе с тем во сне, – ему думалось, что он, преодолевая сон, продолжает сидеть за письменным столом и пишет, стараясь не скрипеть стулом и не сопеть, чтобы не разбудить уснувшую жену. И пишет он, начиная новую главу о небе и об ангелах, так:

«Попы говорят нам: небо, ангелы, бог. Они утверждают, что небо, то яркое голубое небо, которое в безоблачные дни как бы полупрозрачным колпаком покрывает землю, населено некими живыми крылатыми существами, называемыми ангелами. И будто бы среди этих ангелов, среди райских кущ, на золотом троне сидит сам господь Саваоф. Темные, необразованные люди верят им. Но рассмотрим, так ли это на самом деле?

Что такое небо? Является ли оно действительно таким твердым и синим, как нам кажется. Ученые профессора доказали, что наша земля окружена плотным слоем воздуха, которым мы дышим, то есть атмосферой. Слой атмосферы очень велик, но не бесконечен. Он простирается вверх на многие десятки и даже сотни верст, но потом кончается. Дальше идет почти пустота, так называемое безвоздушное пространство. Солнечные лучи пролетают со сказочной быстротой через эту пустоту и, наконец, достигают верхних слоев атмосферы. Тут они преломляются, как бы сквозь кривое стекло хаты, а снизу, с земли, верхние слои атмосферы кажутся нам в солнечные дни плотными и как бы окрашенными в нежнейший голубой цвет. Это и есть так называемое небо.

Представьте себе, что мы начинаем подниматься с земли вверх к этому прекрасному голубому, плотному на вид небу…»