Рассказы

Наконец наступила ночь, намеченная для этого опасного предприятия. Прежде чем выйти из дому, Вольферт посоветовал дочери и жене отправиться спать и не тревожиться, если он задержится и не возвратится домой раньше утра. Услышав от него, что не нужно тревожиться, они, как подобает разумным женщинам, немедленно ударились в панику. По его поведению они сразу заметили, что затевается что-то неладное; их страхи и опасения насчет того, что у него не все дома, ожили с десятикратною силою; они молили его не подвергать себя опасностям простуды на ночном воздухе, но все было напрасно: раз Вольферт оказался верхом на своем коньке, нелегко было выбить его из седла.

Стояла ясная звездная ночь, когда он вышел из дома Вебберов. На нем была широкая шляпа с опущенными полями, подвязанная у подбородка платком дочери для защиты от ночной сырости; госпожа Веббер в свою очередь накинула ему на плечи свой длинный красного цвета плащ и закрепила его у шеи. Доктор был не менее заботливо вооружен и снаряжен своею домоправительницей, вечно бдительной фру Ильзи, и отправился в путь в своем камлотовом балахоне вместо обычного сюртука; голову его прикрывала бархатная ермолка, над которой высилась еще треугольная шляпа; под мышкой у него была толстая книга с застежками; в одной руке держал он корзину со своими зельями и сушеными травами, в другой — чудодейственную палочку-указалочку.

Пока доктор и Вольферт пересекали церковный двор, часы на колокольне пробили десять, и ночной сторож хриплым голосом прокричал свое протяжное и унылое:

«Все в порядке!» Маленький городок был погружен в глубокий, спокойный сон. Кругом царила зловещая тишина, и ничто не нарушало ее, разве порою лай какой-нибудь непутевой бродячей собаки или серенада романтически настроенного кота.

Вольферту, правда, почудилось — и притом несколько раз, — будто он слышит, как кто-то крадется в отдалении сзади них, но ведь это могло быть лишь эхо собственных их шагов, отдававшихся в глухих пустынных улицах. Ему даже померещилось раз-другой, будто он видит фигуру высокого роста, которая неотступно скользит за ними, останавливается, когда они останавливаются, и трогается с места, едва они двинутся дальше, но туман и тусклый свет фонаря бросали настолько зыбкие тени и отсветы, что все это могло быть просто игрой воображения.

Старый рыбак, покуривая трубку, поджидал их на корме своего челнока, который стоял на приколе перед его хижиной. На дне лодки лежали кирка и лопата, а также потайной фонарь и глиняный кувшин доброй голландской подкрепительной и горячительной, в которую честный Сэм, вне всяких сомнений, верил не меньше, чем доктор Книпперхаузен в свои зелья и снадобья.

И вот три храбреца погрузились в челнок-скорлупку и отправились в ночное плавание, обнаружив во всем этом столько мудрости и отваги, что их можно сравнить лишь с тремя мудрецами из Готэма[59], которые решили плыть по морю в чаше. Начался прилив; вода в Саунде поднималась, течение быстро бежало вверх. Оно несло их почти без помощи весел. Город перед ними был погружен во мрак. То здесь, то там едва мерцал огонек из окна в доме больного или из иллюминатора судна, покачивавшегося на якоре. Ни одно облачко не затуманивало усыпанного звездами бездонного небосвода, звездные блики колыхались на поверхности спокойной реки; вспыхнувший бледным сиянием метеор упал где-то в том направлении, в котором плыл и их челн, и доктор счел это в высшей степени благоприятным предвестием.

Вскоре они скользили уже мимо Корлирова мыса с его деревенским трактиром, в котором разыгралась та жуткая ночная история. И хозяева и слуги, должно быть, спали, и в доме было темно и тихо. Вольферт почувствовал, как мороз пробежал у него по коже, когда они проезжали близ мыса, где утонул старый буканьер. Он показал это место доктору Книпперхаузену. В то время как они рассматривали указанный Вольфертом мыс, им показалось, будто и сейчас возле него скрывается лодка; но берег бросал на воду такую черную тень, что ничего нельзя было отчетливо разглядеть. Немного спустя они услышали позади себя тихие всплески, как если бы кто-нибудь старался грести, не производя шума. Сэм налег на весла с удвоенной силой и, отлично зная все водовороты и быстрины потока, вскоре оставил преследователей — если они были и впрямь — далеко за кормой. Еще немного — и они пересекли Черепашью бухту и бухту Кипа, нырнули затем в черную тень, отбрасываемую берегами Манхеттена, и понеслись быстро вперед, скрытые от чьих-либо взоров. Наконец негр загнал свой челнок в закрытую густыми деревьями бухточку и привязал его к уже известному нам кольцу. Они высадились на берег, с помощью фонаря собрали свои инструменты и стали медленно пробираться сквозь заросли и кусты. Всякий звук, даже шуршание листьев под их собственными ногами вспугивал их и заставлял настораживаться; кровь застыла в их жилах, когда они услышали визгливый крик филина, донесшийся с печной трубы старых развалин, что находились поблизости.