Рассказы

Зато назавтра, когда у них обедали капитан Стоукс с супругой, ее было не узнать! Стоуксы, с которыми она свела знакомство, когда он был в отъезде, оказались туповатой, чванливой четой, и с первых же минут стало ясно, что им предназначено служить мишенью тайных насмешек, смысл которых понятен только ему и мамочке. Всякий раз, как миссис Стоукс, напыжась, изрекала какую-нибудь махровую глупость, миссис Каррингтон с наслаждением ловила взгляд Дональда, а выслушав нескончаемый монолог капитана о распорядке жизни на борту «Нельсона», объявила с чарующей улыбкой:

— Подумайте, как интересно. Такое сильное впечатление, словно ты сам провел в плаванье долгие годы — правда, Дональд?

Когда гости ушли, она бессильно опустилась на стул и залилась громким смехом.

— Ты просто злодей, Дональд, — приговаривала она. — Заставить меня так потешаться над ними, несчастными! Они, конечно, звезд с неба не хватают, но все же лучше, чем те умники, которые ломались друг перед другом у Сэмюелей. Да, слава богу, что нам дано чувство юмора, иначе мы весь вечер умирали бы с тоски.

У Дональда чуть было не сорвалось с языка, что вечер они все равно провели достаточно тоскливо.

Когда к ним пришел завтракать дядя Эрнест, разговор, естественно, свернул на политику. Дональда всегда коробило от ярого консерватизма, который открыто исповедовал дядюшка, и вскоре между ними разгорелся ожесточенный спор. Мамочка, явно в ударе, не упустила случая поддеть и того и другого.

— Погоди, Эрнест, дай срок, — заявила она. — Лейбористы еще не успели проявить себя. Не забудь, для них все это внове. В большинстве своем они бывшие мэры, члены городских советов и так далее — покойно и никакой ответственности, а теперь от них требуется действовать, как же им на первых порах не растеряться? Увидишь, пройдет год, и они станут такими отъявленными тори, что даже тебя заткнут за пояс.

Визит к тете Норе, как и следовало ожидать, повлек за собой скандал. Дональд уговаривал себя, что нужно ценить по достоинству чувство долга и подлинную доброту, которыми продиктованы эти неукоснительные посещения малоимущей и несносной родственницы, — тетя Нора и вправду обиделась бы, если б они ее не навестили. Он знал, однако, что в ответ на теткины глупости его мать наговорит ей кучу действительно обидных вещей — не удивительно, что при мысли об этом поездки в «Розовый коттедж» представлялись ему тягостными и бесцельными.

Вот почему он плелся по Ричмонд-парку к домику тети Норы без особого воодушевления. Как четко врезался ему в память этот день, солнечный, холодный; он на минуту остановился полюбоваться корявыми серыми стволами вязов, узором их черных сучьев на фоне неба.

— Недурно бы провести денек за городом, пока не кончился отпуск, — сказал он.

— Я думаю! — отозвалась его мать. — Но это еще не причина опаздывать к тете Норе. Ты же знаешь, с каким она нетерпением нас ждет.

Ему вдруг стало невмоготу при мысли об этой впустую растраченной неделе.

— Пошла она к черту, эта Нора, и ты вместе с ней! — крикнул он. — Никогда я не могу делать то, что мне хочется!

— Что ты, Дональд, говоришь ерунду! Мы всю неделю только тем и занимаемся, что развлекаем тебя. А кроме того, иногда приходится делать то, что велит долг, даже если нам это не нравится.

Спокойная рассудительность ее слов окончательно вывела его из терпения. Где же справедливость, почему ей всегда удается выйти сухой из воды! Очертя голову он нанес ей удар по самому чувствительному месту.

— Ах, сделай милость, избавь меня от нравоучений, надерганных из Сэмюела Смайлза[19]

! Носишься со своим благочестием, а оно яйца выеденного не стоит! Нет у тебя истинной веры, есть набор сантиментов и пустых иллюзий, усвоенных с детства!

Миссис Каррингтон расплакалась — он прекрасно знал, что, затронув ее благочестие, ранил ее не на шутку. Она и в самом деле усвоила для себя ряд нравственных правил и строго их придерживалась. Имелись у нее и свои отношения с богом, которые, в основном, не выходили за рамки молитвенника, врученного ей при конфирмации. Дональд в ранней юности заглядывал в эту книжицу и, листая ее, обнаружил там любовные письма от его отца, написанные в период помолвки — в ту счастливую для нее пору, когда она еще не столкнулась с физической стороной брака, чтобы с содроганием от нее отшатнуться, и жила, захваченная кокетливой игрою в чувство, какую стремилась вновь возродить с сыном. О подлинной вере в бога и бессмертие она имела самые смутные представления и, страшась своих сомнений, не отваживалась углубляться в эту область. В резких словах Дональда заключалась угроза тайным основам ее жизни, и ей оставалось лишь искать спасения в слезах.

В известном смысле он, первый раз за неделю, одержал победу — во всяком случае, после этого она всеми силами старалась его задобрить. Вероятно, поняла, что довела его до крайности, раз он мог так взорваться.

— Ты мой бедненький, — сказала она. — Обязательно нужно устроить тебе прогулку по лесу.

В пятницу, объявила она, они едут в Эппинг, его любимое место за городом.