Рассказы

Забредшие в эти Бобом благословенные места поклонники готики, коих можно в изобилии встретить среди нынешней ищущей молодёжи, по прибытии в Город обычно сразу устремляются осматривать замок Леди Макбет, знаменитый своими согбенными атлантами, исполненными в виде убиенных сыновей Макдуфа. Но надо признаться, многих любителей Шекспира здесь ждёт неожиданное разочарование, а именно встреча с самой старушкой Макбет, изрядно поистаскавшейся по здешним пивнушкам. Это синюшное полубезумное создание, подрезавшее в своё время педиатра Фрейда, может воодушевить только Венечку Ерофеева, который преотлично устроился прямо в крепостном рву замка и который год пишет десятую по счёту версию поэмы «Москва — Петушки». В этом варианте нестареющего шедевра самый знаменитый выпивоха советской эпохи предстаёт перед читателем в виде Менделеева, который никак не может перенести периодическую таблицу из своего сна на бумагу. Что и становится, в конечном итоге, довольно предсказуемой причиной беспробудного пьянства главного героя с соответствующими запоями, графиками и рецептами коктейлей, создаваемых с научным уклоном в органическую химию.

Стоящий неподалёку от замка Макбет необычный готический собор своими очертаниями напоминает не совсем удачного гибрида парижского Нотр Дама и костёла Святого Витта, что вознёсся в реальном мире над тихой Влтавой. Этот странный изыск местной архитектуры объясняется достаточно просто — в «парижском» крыле в виде прямоугольной башни с попеременной удачей лихорадочно творит мюзиклы неугомонный Квазимодо. А в «пражском», с заострённым кверху стремительным шпилем, властвует глиняный Голем — содержатель городского гончарного цеха, основная продукция которого — миниатюрные фигурки того же самого Голема, рассчитанные на кошелёк полупьяных туристов. В целом это достойное здание сохранило все признаки готического стиля — вертикальная устремлённость линий к несуществующему небу (которое здесь с каждым днём становится всё ближе), удачно дополняется роскошными вычурными витражами, причудливо расписанными старым добрым портвейном «777» и знаменитыми болгарскими «чернилами».

Пройдя от собора чуть вниз по кривой улочке, щедро усыпанной окурками «Беломорканала» фабрики Урицкого, обязательно стоит ненадолго задержаться возле маленькой живописной таверны, у входа в которую стоит слегка сгорбленная фигура самого Миши Урицкого, запечатлённого неизвестным скульптором в кожаном чекистском плаще и с маузером, уверенно направленным на прохожих. У левой ноги беспокойного начальника Петроградского ЧК примостился знаменитый в 70-х годах прошлого века гаджет «Fuzz», он же педаль для звуковых эффектов электрогитары. Благодаря удачно выраженной экспрессии движения стопы, зрителю кажется, что приподнятый ботинок Михаила Соломоновича вот-вот нажмёт на «мощный фуз», чтобы под длинный «соляк» красиво положить на асфальт из старого доброго маузера десяток-другой зевак. Вся скульптурная композиция выполнена из папье-маше, исходным материалом для которого послужили лежащие повсюду окурки от папирос фабрики имени того же Урицкого. Таким образом, как объясняет всем любопытствующим регулярно выпивающий в этой таверне господин Кант, неизвестный мастер хотел передать парадоксы ноуменов и феноменов этого несовершенного мира, которые постоянно мутируют, трансформируясь друг в друга.

Местный публичный дом, привлекающих любителей острых ощущений своим популярным казино и доступными ценами на услуги «Ночь со звездой», расположился в древнем массивном строении, обнесённом крепкой стеной из красного кирпича, которую строили, всем миром, или по меткому выражению местного гуру — возводили «локоть к локтю». Это помпезное здание с мощными очертаниями округлых стен очень сильно напоминает Константино-Еленинскую Башню Московского Кремля. Пафосный антураж интерьеров этого престижного заведения также близок к роскоши славянского барокко, но с некоторой поправкой на наличие неприятных следов нашествия армии Наполеона — всюду какая-то непонятная грязь, непереваренные и извергнутые остатки пищи, немытая посуда и пустые бутылки.

К слову, сам Великий император до своей бесславной кончины регулярно играл по — маленькой в здешнюю рулетку с Иваном Дураком (который, как выяснилось чуть позже, совсем не дурак, а даже совсем наоборот — постоянный участник шоу «Умники и умницы»). Так, в последнем споре этих двух постоянных оппонентов, в котором снова утверждалось, что Наполеон не император, а просто коньяк, Иван в доказательство своей правоты выставил присутствующей публике три ящика пузатых бутылок из мутного стекла цвета бедра испуганной нимфы, увенчанных известным вензелем «N». Однако последствия демонстрации столь убедительного аргумента оказались весьма плачевны — после бурной трёхдневной попойки Бонапарт почувствовал себя плохо, и, пробормотав странную фразу: «Мышьяк… проклятые англичане» на рассвете почил в бозе. Императора быстро кремировали, прах его поместили в пустую бутылку из-под коньяка и развеяли над Городом.