Рассказы

– Всё гораздо проще, Верушка, – ответил дед Пахом, – мудрость – это когда уже не считаешь себя умнее всех, а стараешься быть не глупее других.

Они оба начали смеяться, спустя некоторое время девушка повторила свой вопрос.

Старик ответил не сразу. Долго думал, Верке даже показалось, что он уснул. Но она терпеливо ждала, когда тот ответит. Наконец дед Пахом начал говорить:

– «Любовь» – понятие очень глубокое. В понятие любви входит очень много. Это и терпение, и умение прощать, способность забывать обиды, взаимное уважение. Без уважения друг друга никак, это, наверное, самое главное, без него любви не будет. Но, пожалуй, есть ещё кое-что главнее: любовь – это когда ты любишь человека не только за то, что он красивый, умный, добрый, а любишь и его недостатки. Вот, если ты знаешь и любишь те недостатки, которые у него есть, значит, любишь по-настоящему.

– То есть вы считаете, что в человеке можно любить и его недостатки? – изумлённо спросила Верунья.

– Не я так считаю, – поправил старик, – жизнь так учит. Понимаешь, в чём дело, людей-то без недостатков нет, ну, а если и есть, то это такая редкость, что их и днём с огнём не сыщешь. И что же делать? Выискивать в человеке плохое? Долго ли с ним проживёшь? Лучше махнуть на них, на эти недостатки, рукой и принять человека целиком, таким, какой он есть на самом деле. Вот это и будет настоящей любовью. У меня, кстати, был очень скверный характер. Наверное, контузия сказывалась. Если у меня что-то не получалось, я мог вымещать на жене, на близких своё плохое настроение. Танюша моя всё с улыбкой терпела. Терпит-терпит, а потом говорит: «Ну, ничего, дорогой, Пахомушка. Я тебя люблю даже, когда ты сердишься». И она умела так всё переключить, что моё вредное настроение исчезало, а я быстро успокаивался, отрезвлялся, и понимал, что выгляжу глупо и даже смешно. Вот так и жили. Я думаю, если бы не моя Татьяна Алексеевна, меня бы уже давно не было на этом свете. Большой души была женщина. Не могу говорить, что я её «любил», потому что люблю по сей день…

10

Однажды, приближаясь к дому деда Пахома, ребята издалека заметили какие-то непонятные движения. У подъезда стояла «нетложка».

– Что-то с «Пахомычем», – с тревогой произнёс Сергей, и они вместе с Веркой ускорили шаг.

Как назло, в доме не работал лифт, но они даже не заметили, как взлетели на девятый этаж. Дверь в квартиру была открытой. Внутри у порога стояла соседка и утирала слёзы.

– Что случилось? – взволнованно спросил у неё Сергей.

– Пока не знаю, – помотала она в ответ головой. – Врачи у него там, никого не пускают.

Сергей взглянул на часы, было ровно четыре часа.

– Обещал ведь до ста лет прожить, – вздохнула Верка.

– Раз врачи у него, значит, жив, – криво улыбнулась соседка. – Наверное, сердечко прихватило, у него уже это бывало.

С четырёх до шести новостей не было. Ровно в шесть из спальни деда Пахома вышел врач и виновато объявил:

– Увы, все когда-то уходят.

Домой Сергей и Вера шли молча. Наконец, Сергей сказал:

– А ты знаешь, Вер, не умерли они. Пока мы будем помнить их самих и их подвиги, они будут жить рядом с нами. Мы должны сделать всё, чтобы они никогда не были забыты – ни нами, ни нашими детьми, ни нашими внуками, ни правнуками.

Притворщик

Скажите честно: вы притворялись когда-нибудь спящим, неслышащим, невидящим, непонимающим и так далее? Ну, только вот честно. Хорошо?

Ладно, даже если вы скажете, что «никогда в жизни», я всё равно о себе скажу правду: притворялся и не раз. Особенно в метро, электричке, трамвае, автобусе, троллейбусе. Иногда так не хочется уступать место, такой облом – хоть башкой о стекло бейся. Лень. Просто лень! А другой раз – просто спать хочется. Как подумаешь: стоять до самой своей остановки, и жизнь не в радость. Да и вообще, рыжий я, что ли? Сколько я знаю людей, никто не уступает место. Каждый норовит отвернуться, сделать вид, что это его не касается, что он вообще не понял ничего, не заметил.

Моя бабушка рассказывала, что раньше было проще. Молодые ребята вскакивали при виде пожилого человека, женщины и даже молодой девушки. Предлагали присесть. И даже, если те отказывались, уже не садились – неловко как-то было. А что сейчас? Вы разве не видели? Ну. Стоит бабулька или дед. И что с того? Да по фиг! Я такой же пассажир, как и они. Я тоже плачу за проезд, покупаю билет. Почему я должен стоять, если я первым сел в трамвай? Ничего не случится. Пусть постоят. У нас равноправие. Я такой же чел, как и они. Ну и что, что старые? Я тоже когда-то буду старым. Думаете, кто-то мне уступит место? А вот фигушки…