Рассказы

Тонкие голоски декламировали стихи… Рэйко помнила, что до вступительных экзаменов в детский сад маленькой Юкико осталось всего четыре недели. А для мальчиков курс джуку, насыщенный напряженной учебой и частыми испытаниями, начинался даже раньше. Это делалось с согласия родителей, вверяющих судьбы малышей специальным «детским университетам», что стоило, кстати, немалых денег.

Месяц назад в печати появилась статья о шестилетке, которому стало стыдно жить, когда он не сдал экзамен… Рэйко отвернулась с содроганием. Она поправила оби[4] и, глядя под ноги, поспешила на ближайшую станцию — нужно было успеть на следующий поезд.

Похоже, спасительного часа пик больше не существовало. Гибкий график работы только растягивал хаос на весь день. Станционный регулировщик в белых перчатках втиснул Рэйко в вагон. Автоматически она отгородила невидимыми ширмами свое тело и самое свое существо, игнорируя толкущихся незнакомцев — женщин с сумками в ногах, множество мужчин, прячущих глаза за иллюстрированными журналами, — пока ее не вынесло на платформу возле Университета Кайго.

Смог, копоть и шум транспорта уничтожили полудеревенскую атмосферу, вызванную воображением из прошлого. Самые ранние воспоминания Рэйко — тогда она была в возрасте Юки-ко — о старинном доме, где она, дочь профессора, выросла, тихо играя на полу пыльного кабинета, пропитанного ароматом книг, которыми он был забит до самого потолка, и чьи стены украшены были прекрасной каллиграфией макимоно[5]. Втайне от отца она сосредоточенно вслушивалась в его беседы со студентами, коллегами и даже с посетителями гайжин из чужих стран, по-детски уверенная в том, что со временем она научится понимать их смысл и однажды войдет в его мир, чтобы разделить с отцом его труд, его гордость, его свершения.

«Когда же изменились мои мечты?» — удивилась Рэйко.

Воспоминания о детских фантазиях обычно вызывали у нее улыбку. Но сегодня они почему-то расстроили ее.

«Я изменилась очень давно, — думала она. — И на что мне жаловаться, когда у меня есть все?»

Однако, как ни странно, ее сестра Юми, такая тихоня в детстве, теперь стала образованной и уверенной в себе, а она, Рэйко, не может представить себе более важной роли, более великой чести, чем исполнять обязанности жены и матери.

Хорошо бы зайти повидать отца. Но сегодня времени совсем не будет. Раньше всех ее новости должна узнать Юми. Рэйко поспешила через дорогу туда, где напротив университета размещались коммерческие фирмы — фаланга индустриальных гигантов, чье надежное партнерство способствовало процветанию Кайго. Охранник у служебного входа «Фугизуку Энтерпрайзерз» узнал ее — раньше она работала здесь и потом часто заходила. Он поклонился и, улыбаясь, попросил только расписаться в карте посетителей.

Кратчайшим путем, вдоль гигантской стеклянной стены, Рэйко направилась в Сад Созерцания компании. За этой прозрачной преградой в лабораториях «Фугизуку» выпускали известную всему миру биоинженерную продукцию.

Тысячи белых клеток располагались по стенам огромного зала, в каждой — по три-четыре белых хомячка, полученных для достижения безупречной идентичности путем клонирования. Подчиняясь неслышному, но настойчивому ритму автоматов, четко поднимающих и переносящих клетки к длинному столу, работали люди в масках и белых халатах — поблескивали их иглы и скальпели.

Даже через стекло Рэйко чувствовала знакомую вонь грызунов. Она проработала здесь несколько лет, до первой беременности. «Либерализм» гайжин

внедрился ныне настолько, что женщины больше не были обязаны увольняться сразу после свадьбы. Сказать по правде, Рэйко не очень скучала по этой работе.

Задняя дверь выходила во внутренний дворик — тихое и спокойное место в центре огромного Токио. В саду, среди заботливо ухоженных карликовых деревьев и аккуратных песочных грядок, под тонко вырезанными вратами храма церемония подходила к концу. Рэйко сложила руки и вежливо ждала, пока священнослужитель закончит мантру, многие женщины из «Фугизуку» кланялись у окутанного благовониями алтаря. Машинально Рэйко присоединилась к молитве.

— О, Ками[6] Маленьких Млекопитающих, прости нас! Не наказывай наших детей за то, что мы делаем тебе.

Ежемесячный ритуал совершался для умиротворения духов убитых хомяков, отдавших свои жизни, так много жизней, на благо компании, ради общего процветания. Когда-то такие молебны смешили Рэйко, но теперь она не чувствовала себя так уверенно. Разве не сама жизнь устанавливает равновесие? Гайжин бесконечно спорят о том, насколько это этично — приносить животных в жертву человеку. «Спасите китов!» — кричат они, — «Спасите криль!». Но зачем Западу так беспокоиться о защите низших животных, если только там тоже не боятся неумолимого возмездия кармы?