Рассказы

Дедушка зажмурил глаза, по морщинкам у носа покатились слезы на бороду. И Коля заплакал. Смотрел на дедушку и плакал тоже без голоса, одними слезами — они сами текли и текли. Ему стало очень жалко бабушку, и дедушку жалко стало, и обидно было, что все знают, кто она такая, бабушка его, а он, родной внук, не знает еще.

Доверие

Л. М.

Порожний КрАЗ громыхал по дороге, как консервная банка. От напряжения у Нади немели спина и ноги. Взгляд цеплялся за гладь асфальта с надеждой, что тело расслабится, но машина и на ровном месте жестко встряхивалась. Надя снова судорожно прижимала ногами резиновый коврик, с которого не переставала клубиться пыль, спиной упиралась в скрипучие пружины сиденья и недружелюбно взглядывала на шофера Ваню Зуева, будто он нарочно устроил ей такую тряску. Ваня невозмутимо покачивался за рулем, лениво посматривая по сторонам, и руки его, казалось, отдыхали на баранке, которая вроде бы сама по себе беспрерывно покручивалась. Хоть бы уж помолчал до завода — надоела его болтовня: весь день развлекал на станции публику и в дороге не унимался, хотя Надя демонстративно не слушала его. Парень как парень, когда молчит, ничем не хуже других шоферов, но в том то и дело, что молчать он не умеет. Откуда только что берется? Верить его рассказам, так он дружит с министрами, ездит по заграницам и не полетел на Венеру лишь потому, что дали короткий отпуск — не обернуться в два конца. И не подумает, что у человека может быть свое настроение далеко не шутливое и не такое беззаботное.

Товарный двор станции отдалялся вместе с заботами дня. Еще час назад для Нади не было важнее дела, чем сдать на станцию груз, и тревожилась она только о том, чтобы не пришлось везти изделия обратно на завод. Теперь возбуждение, порожденное большой очередью, поломкой крана и беззаботностью Вани Зуева, улеглось и отставало где-то по дороге, как пыль за машиной, и прожитый в ожидании день представлялся нескладно куцым. Раньше половины восьмого на завод уже никак не успеть. Сергей наверняка не будет ждать ее столько времени. Утром в сутолоке поговорить толком не удалось. Сказал, что везет продукты в пионерский лагерь и что новоселье назначено на завтра… «Готовься, — сказал из кабины, отъезжая от гаража. — Это дело мы реализуем! Вся родня соберется…» Огорошил — и нет его. С утра в Наде жила надежда застать Сергея в гараже после работы и узнать подробности о завтрашнем новоселье, а за ней накапливались заботы, мелкие сами по себе, но очень важные в свое время — выбрать соответствующее платье, сделать утром прическу и маникюр… Когда они подступили к Наде вплотную, то обнаружилось, что ее нарядные платья могут не прийтись по вкусу родителям Сергея — слишком открытые и короткие. Надя остановила выбор на белом шерстяном платье, но и над ним придется посидеть вечером. Пожалуй, хорошо бы купить к нему керамическую брошку, как у Ларисы из отдела сбыта…

Проехали центр города. Ваня Зуев гнал машину, не заботясь об удобстве пассажирки. При сильной встряске, скользнув по ней взглядом, спрашивал:

— Не наскучило еще?

— Что?

— Подпрыгивать.

И смеялся, как над девчонкой. Надя сердилась, но через некоторое время, забывшись, снова попадала врасплох, и Ваня Зуев смеялся еще заразительнее. Не находит, о чем говорить, вот и забавляется…

Ездить в пионерский лагерь Сергею выгодно — на полдня машина остается в распоряжении шофера, а быть у воды и не замочиться… О поездке можно так сказать: это дело мы реализуем. Сергей не упускал калыма, если подвертывался случай. На другой работе ему труднее было бы тянуться на кооперативную квартиру. Но он говорил о новоселье: готовься. Решил, значит, представить ее родителям. Что-то вроде смотрин получается. Смотрины с доставкой на дом… Если не увидится сегодня с Сергеем, то и прихорашиваться не станет.

С моста открылась и отступила назад Набережная улица. Надя охватила взглядом лишь общий вид — опрятные высокие дома под голубым небом, сочную зелень сквера вдоль берега, юркие, как жуки-водомеры, моторные лодки на подсиненной воде в солнечных бликах.

— Видела экспериментальный дом? — спросил Ваня Зуев. — Крупнопанельный в девять этажей. Красота! И внутри удобный: в каждом подъезде лифт, в кухне — мусоропровод, коридоры просторные. Запросто можно ставить ларь под картошку, и никому не помешает. Вон его крыша, видишь?

Надя знала этот дом — два года велись разговоры о нем в городе: показывали по телевизору, рассказывали по радио, писали в газете. Только не говорили, кто будет жить в нем.

— Ну, вижу, — ответила Надя. — И что?

Ваня помолчал значительно и скромно сказал:

— Мой.

Еще помолчал, разжигая любопытство, и уточнил:

— Я в нем живу. На пятом этаже. Между прочим, самый удобный этаж — и пешком не тяжело подняться, и на лифте не стыдно…

Надя недоверчиво ухмыльнулась, но Ваню Зуева невозможно было остановить.