Рассказы (-)

Он отвел Николку за бруствер, быстро оторвал от подола его рубашки длинный лоскут, торопливо заткнул рану куском тряпки, туго стянул руку лоскутом и, подтолкнув Николку в спину, строго сказал:

- Ну, малыш, бог с тобой! Во весь дух беги до лазарета, а то помрешь! - И ласково погладил мальчика по плечу.

Николка хотел что-то сказать, поднял на комендора глаза, наполнившиеся слезами, но Синицын строго погрозил ему пальцем и, нахмурясь, бросился к амбразуре. Пошатываясь и не разбирая от боли дороги, мальчик побрел к батарее.

Подобрав ружье, Синицын глянул вниз и увидал, как солдаты морской пехоты прыгали со шлюпок и, поднимая брызги, бежали на берег по колено в воде. Выстрелы русских моряков трещали непрерывно. То один, то другой солдат спотыкался и, выпустив из рук ружье, падал. Однако наступавших была такая масса, что огонь гладкоствольных ружей не мог остановить их. Одни из них пытались взобраться прямо по обрыву, другие бежали по берегу в обход, чтобы обойти батарею с фланга. Синицын, тщательно целясь, стал стрелять. Мичман, стрелявший лежа, навалившись животом на банкет, положил ружье и глянул в сторону города. Он увидел отряд, быстро двигавшийся к Красному Яру от второй батареи. Это была стрелковая партия в двести человек, бегущая на выручку морякам со штыками наперевес. Мичман прикинул расстояние и увидел, что стрелки не успеют. Красные помпоны на шапках атакующих мелькали в кустах слева от батареи не более как в ста пятидесяти шагах, - прежде чем сибирские линейцы пробегут полдороги, неприятель овладеет батареей и повернет против них орудия...

- Комендоры, бери ерши, заклепывай пушки! - звонко крикнул мичман.

Пора было. На левом фланге батареи несколько французских солдат уже взобрались на бруствер и теснили моряков, отбивавшихся прикладами. Бабенко, Иванов и Синицын успели заклепать пушки, прежде чем их окружили. Все тесное пространство батареи быстро заполнилось атакующими. Ослабевший от цинги Петров был захвачен в плен. Такая же участь постигла и Иванова, комендора третьего орудия... Бабенко бросился из амбразуры, чудом удержался на откосе на ногах и, сшибив по дороге двух задыхающихся от подъема неприятельских солдат, осыпая по обрыву землю, добрался до кустов и спасся. Синицын, заклепав свое орудие, при котором прослужил девять лет, все же не хотел уступить его врагу. Схватив ружье за ствол, он доблестно бился с врагами, пока не разбил приклад. Прижатый к пушке, исколотый штыками, он упал возле нее. Остальные моряки во главе с мичманом, отражавшим удары штыков короткой саблей, пробились к кустам, потеряв несколько человек ранеными.

Николка брел в город. Кровь перестала идти. Туго перетянутая рука онемела, и боль стала глуше. Сойдя с холма, мальчик наткнулся на сомкнутую колонну бегущих на батарею стрелков. Немолодой офицер с обнаженной саблей, увидев раненого Николку, остановился и, тяжело переводя дух, спросил:

- Что на батарее?

И, как бы отвечая ему, кто-то из рядов крикнул.

- На батарее французский флаг!

- Эх, перебили морячков! - скрипнул зубами офицер и побежал дальше.

Один за другим, тяжело и шумно дыша, молча пробегали мимо Николки сибиряки, держа ружья наперевес. И когда последний пробежал мимо, смысл сказанных офицером слов дошел до сознания Николки; он вскрикнул и, придерживая простреленную руку, устремился обратно на батарею. Слезы, оставляя грязную дорожку, потекли по его широкому лицу. На полугоре стрелковая партия встретила отступающих моряков, которые сейчас же повернули обратно.

- Дядя Синицын где? - крикнул Николка мичману, не видя среди матросов своего друга.

Мичман ничего не ответил мальчику. Увидев строящегося для контратаки неприятеля, сибиряки грянули "ура" и прибавили шагу. Удар их был так стремителен, что они опрокинули морских солдат прежде, чем те успели опомниться. Несмотря на то, что враг более чем вдвое превосходил их численностью, они погнали его с батареи. Морские солдаты бежали к своим шлюпкам, бросив пленных и даже своих раненых. Николка вслед за стрелками очутился на батарее и отыскивал глазами комендора. Он увидел его лежащим навзничь возле своего орудия и побежал к нему. Мичман стоял возле комендора, который был еще жив.

- Синицын! - наклонился над ним мичман и, обернувшись, крикнул: - Эй, сюда! Скорее несите на перевязочный комендора!

- Отбили... значит... - чуть слышно оказал Синицын.

Николка подбежал к раненому и, упав возле него на колени, смотрел на комендора, сотрясаясь от всхлипываний. Синицын медленно перевел на пего взгляд.

- А... - сказал он. - Плачешь... идо... идоленок. Ваше благородие... не оставьте... мальчишку...

- Не беспокойся, братец, - сурово хмурясь, чтобы сдержать слезы, сказал мичман.

- Крест мой нательный снимите, на память ему...

К раненому подошел фельдшер, прибежавший вместе с отрядом. Он хотел расстегнуть куртку на груди Синицына, но тот тихо застонал и сказал:

- Не замай... зря...