Читаем Рассказы. Часть 3 полностью

Затем обернулся, попятился назад, кольцо лиц-теней сжималось все плотнее. Вновь занес ключ для удара. И в этот момент различил среди прочих лиц ее лицо. Да, это было ее лицо с осколками стекол вместо глаз. И он не мог его сокрушить, не мог ударить ее еще раз.

Оно наступало на него. Он отступил. Его рука вышла с другой стороны. Послышался звон разбитого стекла, и он смутно вспомнил, что именно так умерла старуха. Точно так же умирал теперь и он — вываливаясь, в окно, изранив горло острыми краями стекла, которые жгучей болью пронзили его, проникнув почти до самого мозга. И тело, истекая кровью, рухнуло на остроконечные стеклянные зубцы.

Он испустил дух.

Тело безжизненно повисло, дух покинул его.

Лужа на полу увеличивалась в размере. Снаружи на нее падал свет, и в ней появилось отражение.

Из теней явилось нечто вроде пятна, оно возникло и заплясало в темноте.

В танцующем пятне можно было различить лицо старухи, лицо ребенка, лицо бородатого мужчины, его лицо и ее лицо. Они таяли и сливались воедино.

Пятно плясало и прыгало, затем замерло на месте и затаилось в пустом доме, словно кого-то поджидая. Оставалось только ждать, когда в доме снова появятся люди. А пока оно могло без конца любоваться своим отражением в растущей красной луже на полу…

Перевод: И. Сергеева

Коллекционер

Robert Bloch. «The Man Who Collected Poe», 1951.

Весь этот унылый, темный и тихий осенний день я одиноко колесил на машине под нависшими низко тучами по унылому, темному и тихому деревенскому урочищу, пока в поле моего зрения не замаячил дом Ланселота Каннинга. Дом был прост на вид, и суровый пейзаж вокруг усиливал это минималистское впечатление — голые стволы берез и тусклого цвета трава. Почему-то мне почудилось, что здесь я когда-то уже был раньше, и это ложное узнавание повергло меня в легкое смятение, смешанное с тревогой. Наверное, похожий вид встретился мне на какой-нибудь гравюре в старой книге. Иного быть не могло — ведь минуло всего три дня с тех пор, как я познакомился с Каннингом и получил приглашение посетить его резиденцию в Мэриленде. Обстоятельства, при которых я сошелся с ним, были предельно просты Ц мне довелось посетить библиофильское собрание в Вашингтоне, и с Каннингом меня познакомил общий друг. Случайно завязавшийся разговор уступил место оживленному спору, в ходе которого Каннинг узнал о моем увлечении готическим направлением в литературе — как и о том, что я собираюсь отправиться в длительную поездку без конкретно намеченной цели. Он пригласил меня на день заехать к нему и ознакомиться на досуге с его необычной коллекцией.

— Вижу, у вас с нами много общего, — сказал он мне. — Видите ли, сэр, своей любви к готике я обязан отцу и деду. И в ней, в готике, для меня есть лишь один маяк и безусловный ориентир. Без сомнения, вас заинтересует то, что я собираюсь вам показать — потому как на сегодняшний день я, вне всяких сомнений, являюсь передовым коллекционером творческого наследия Эдгара Аллана По.

Признаться, его признание не впечатлило меня. Я не питал страсти к коллекционированию, да и с рассказами По, этого усатого инфантильного чудака, был знаком весьма шапочно. Но вот сама личность Ланселота увлекла меня — и именно поэтому я не отказался от приглашения. Гостеприимный собиратель сам походил на какого-то персонажа, сошедшего со страниц По — анемичного вида джентльмен с безупречными манерами, изъясняющийся на выспренно-литературном языке. В его глазах горел невротический огонь, тонкие губы были почти бескровны, тонкий нос, темные волосы и резко очерченный подбородок делали его похожим на выходца из викторианского прошлого. Что и говорить, Каннинг заинтриговал меня, и вот я очутился близ его поместья — самого по себе навевающего определенное настроение и образы, идущие рука об руку с мертвой осокой, искривленными сухими ветвями и похожими на темные провалы глазниц окнами уединенного жилища. У дверей, перед самым входом внутрь, я почти ожидал увидеть резные потолки, мрачные гобелены на стенах, паркет из черного дерева и фантасмагорические гербовые трофеи, столь ярко описанные По в «Гротескных историях» и «Арабесках».

Но очутившись в жилище Ланселота Каннинга, я жесточайше разочаровался в своих ожиданиях. Верная как атмосфере ветхого особняка, так и моим собственным чудным предчувствиям, дверь в ответ на мой стук была отворена камердинером, который провел меня сквозь тишину темных и запутанных коридоров к покоям своего хозяина.

Кабинет, куда меня привели, оказался просторным, с высокими сводами. Длинные и узкие окна были прорублены на таком большом расстоянии от черных дубовых половиц, что были совершенно неподступны. Слабые отблески багрового света миновали витражи, давая возможность рассмотреть предметы здешнего убранства достаточно подробно. Стены покрывали темные драпировки, мебель лучилась комфортом и стариной. Были тут и книги, и уголок с музыкальными инструментами — но живости обстановке ничто из этого не прибавляло.

Перейти на страницу:

Все книги серии Антология ужасов

Собрание сочинений. Американские рассказы и повести в жанре "ужаса" 20-50 годов
Собрание сочинений. Американские рассказы и повести в жанре "ужаса" 20-50 годов

Двадцатые — пятидесятые годы в Америке стали временем расцвета популярных журналов «для чтения», которые помогли сформироваться бурно развивающимся жанрам фэнтези, фантастики и ужасов. В 1923 году вышел первый номер «Weird tales» («Таинственные истории»), имевший для «страшного» направления американской литературы примерно такое же значение, как появившийся позже «Astounding science fiction» Кемпбелла — для научной фантастики. Любители готики, которую обозначали словом «macabre» («мрачный, жуткий, ужасный»), получили возможность знакомиться с сочинениями авторов, вскоре ставших популярнее Мачена, Ходжсона, Дансени и других своих старших британских коллег.

Генри Каттнер , Говард Лавкрафт , Дэвид Генри Келлер , Ричард Мэтисон , Роберт Альберт Блох

Фантастика / Ужасы / Ужасы и мистика
Исчезновение
Исчезновение

Знаменитый английский режиссер сэр Альфред Джозеф Хичкок (1899–1980), нареченный на Западе «Шекспиром кинематографии», любил говорить: «Моя цель — забавлять публику». И достигал он этого не только посредством своих детективных, мистических и фантастических фильмов ужасов, но и составлением антологий на ту же тематику. Примером является сборник рассказов «Исчезновение», предназначенный, как с коварной улыбкой замечал Хичкок, для «чтения на ночь». Хичкок не любитель смаковать собственно кровавые подробности преступления. Сфера его интересов — показ человеческой психологии и создание атмосферы «подвешенности», постоянного ожидания чего-то кошмарного.Насколько это «забавно», глядя на ночь, судите сами.

Генри Слезар , Роберт Артур , Флетчер Флора , Чарльз Бернард Гилфорд , Эван Хантер

Фантастика / Детективы / Ужасы и мистика / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги

Огня для мисс Уокер!
Огня для мисс Уокер!

Джейн Уокер пересекла Атлантику, чтобы выйти замуж по переписке, но оказалось, что жених давным-давно мертв. Теперь она застряла в туманном городишке, где жители проводят мрачные ритуалы, а над холмами несется волчий вой. Здесь легенды о вервольфах становятся реальностью, и только инспектор Рейнфорд сохраняет спокойствие. Когда в Вуденкерсе повторяется трагедия, случившаяся двадцать лет назад, Джейн чувствует, что как-то связана с этим. Кто заманил ее сюда и зачем? Правда ли среди горожан прячется хищник? И может ли она хоть кому-то верить? Инспектор Рейнфорд твердо намерен найти все ответы, вот только самой большой загадкой считает саму Джейн.

Ольга Алексеевна Ярошинская , Ольга Ярошинская

Фантастика / Любовное фэнтези, любовно-фантастические романы / Детективная фантастика / Мистика / Фэнтези
Иные песни
Иные песни

В романе Дукая «Иные песни» мы имеем дело с новым качеством фантастики, совершенно отличным от всего, что знали до этого, и не позволяющим втиснуть себя ни в какие установленные рамки. Фоном событий является наш мир, построенный заново в соответствии с представлениями древних греков, то есть опирающийся на философию Аристотеля и деление на Форму и Материю. С небывалой точностью и пиететом пан Яцек создаёт основы альтернативной истории всей планеты, воздавая должное философам Эллады. Перевод истории мира на другие пути позволил показать видение цивилизации, возникшей на иной основе, от чего в груди дух захватывает. Общество, наука, искусство, армия — всё подчинено выбранной идее и сконструировано в соответствии с нею. При написании «Других песен» Дукай позаботился о том, чтобы каждый элемент был логическим следствием греческих предпосылок о структуре мира. Это своеобразное философское исследование, однако, поданное по законам фабульной беллетристики…

Яцек Дукай

Фантастика / Попаданцы / Эпическая фантастика / Альтернативная история / Мистика