Рассказы. Часть 3

Он склонился набок. Сквозь разделяющую нас решетку я видел, как он скорчился, забился в угол и начал рвать на себе волосы.

— Не перечьте ему, — посоветовал я от души, — иначе Енох потеряет терпение и кое-что сделает с вами. Ну пожалуйста, мистер Кэссиди, а то будет поздно, скорее соглашайтесь, скорее…

Вдруг мистер Кэссиди протяжно застонал. Наверное, он потерял сознание, потому что перестал терзать свою голову и больше не произнес ни слова. Я окликнул его — он не ответил.

Что тут сделаешь? Я сел на корточки в темном углу и наблюдал, как красиво серебрит камеру лунный свет. От него Енох всегда становился совсем необузданным.

И тут мистер Кэссиди начал кричать. Не очень громко, скорее, глухо и протяжно. Он не дергался, не метался, — только кричал.

Я знал, что это Енох берет то, что ему нужно — у бедного мистера Кэссиди.

Что толку смотреть? Я ведь предупредил его, а Еноха никак нельзя остановить.

Так что я просто закрыл ладонями уши, чтобы не слышать, и тихонько сидел, пока все не кончилось.

Когда я наконец повернулся, он так же сидел в углу, прижавшись к железным прутьям. Полная тишина.

Нет, неправда! Тихое урчание, словно оно доносилось издалека. Так всегда выражает удовольствие мой спутник, когда сытно поест. А еще — едва различимый шорох. Скрежет крохотных коготков Еноха, это он балуется, потому что его накормили.

Звуки раздавались внутри головы мистера Кэссиди.

Да, точно, я слышал Еноха, и он был счастлив!

Я тоже почувствовал себя счастливым.

Просунул руку сквозь прутья, вытащил ключи и открыл дверь. Я снова свободен.

Теперь, когда мистера Кэссиди не стало, какой смысл торчать здесь? Енох тут тоже не останется. Я позвал его.

— Ко мне, Енох! Ко мне!

Тогда, единственный раз в жизни, мне удалось его увидеть, — нечто вроде белого сияния, как молния вылетевшего из большой красной дыры, которую он прогрыз в затылке у мистера Кэссиди.

А потом я ощутил, как; на голову мягко опустилось холодное как лед тельце, и понял, что Енох вернулся…

Я прошел по коридору, открыл дверь тюрьмы.

Крошечные лапки начали выплясывать на макушке свой причудливый танец.

Мы вдвоем пошли по ночным улицам. Луна ярко освещала дорогу, вокруг ни души, слышно только, как мой дружок довольно посмеивается, уткнувшись мне в ухо.

Перевод: Р. Шидфар

«Лиззи Борден, взяв топорик…»

Robert Bloch. «Lizzie Borden Took an Axe…», 1946.

Лиззи Борден, взяв топорик,

Маму тюкнула раз сорок.

А, увидев результат,

Папу — разиков пятьдесят.

1

Говорят, что кошмары приходят в полночь, их нашептывают сны. Но мой кошмар начался в разгар дня, и о его приходе возвестил прозаический телефонный звонок.

Все утро я просидел в своем офисе, уставившись на пыльную дорогу, ведущую к холмам. Она сворачивалась и разворачивалась перед моими глазами, болевшими от яркого солнца, искажавшего мое зрение. Но подводили меня не только глаза — в этой жаре и застывшем воздухе что-то влияло и на мою голову. Я был беспокоен, раздражен, меня давило смутное дурное предчувствие.

Неожиданный телефонный звонок сконцентрировал мое тревожное состояние в одном резком звуке.

Потные ладони оставляли влажные следы на трубке, которая со свинцовой тяжестью легла у моего уха. Но голос, раздавшийся в ней, был холоден; холоден, как лед, его сковывал страх. Слова замерзали на лету.

— Джим, приезжай, помоги мне!

И все. В трубке щелкнуло, прежде чем я смог что-либо ответить. Я поднялся и бросился к двери.

Конечно, это звонила Анита.

Это ее голос заставил меня бежать к машине, ехать с немыслимой скоростью по пустынной, дрожащей в жарком мареве дороге к старому дому в глубине холмов.

Там что-то случилось. Должно было случиться рано или поздно. Я предчувствовал это и теперь ругал себя за то, что не настоял на единственном разумном выходе. Мы с Анитой должны были бы сбежать давным-давно.

Мне следовало набраться храбрости и физически вырвать ее из этой разыгравшейся в духе Фолкнера мелодрамы, я мог бы это сделать, если бы только всем сердцем поверил в успех задуманного.

Но тогда еще это казалось невероятным. Хуже того, нереальным.

Не существует в действительности одиноких домов на склонах холмов, которые преследует рок. Тем не менее Анита жила именно в таком.

Не бывает костлявых стариков с фанатичным взглядом, корпевших над сочинениями чернокнижников; ни знахарей, от которых в суеверном страхе шарахаются соседи. Тем не менее дядя Аниты, Гидеон Годфри, был как раз таким человеком.

В наше время нельзя превращать молодых девушек в настоящих узниц; нельзя запрещать им выходить из дома, влюбляться и выходить замуж по своему собственному выбору. Однако, дядя Аниты держал ее под замком и не давал разрешения на нашу свадьбу.

Да, это была чистой воды мелодрама. Когда я думал об этом, мне все происходящее казалось смехотворным; но потом, рядом с Анитой, мне было не до смеха.