Рассказы. Часть 3

Кожа толстухи была прозрачной. Однажды один мужик с завода рассказал мне, как когда — то ещё до вьетнамской войны, в высшем обществе было принято разводить особых крыс. Их кормили исключительно имбирным корнем на протяжении нескольких поколений, пока у самок не начинали рождаться прозрачные крысята. У вьетнамцев такие крысы считались особым деликатесом из — за тонкого аромата имбиря, который пропитывал мясо. И вот теперь я вспомнил эту историю. Только передо мной была не крыса, а женщина и я был уверен, она не родилась такой, она такой стала. Это была сама профессорша. И как я понял из названия книг, грудой сваленных на кровати, преподавала она не физику, а философию. Не знаю почему я обратил на это внимание, это было вообще — то не важно. Она по — прежнему сидела за столиком, но больше не смотрела в зеркало, теперь она смотрела на меня. На её губах дрожала хитрая улыбка и сквозь прозрачную кожу её щёк я мог разглядеть белый жир. Когда она заговорила, я увидел, как мышцы заставляют её челюсть двигаться.

— Ты который из них? — спросила она.

Я развернулся и бросился бежать. Наверное, было бы быстрее, если бы я пробежал через дом и вышел через парадный вход, но я понятия не имел, что может ожидать меня в других комнатах, а единственным моим желанием было как можно быстрее убраться отсюда, поэтому я пробежал через первую спальню, выскочил на веранду, затем вниз по ступенькам и кинулся за угол дома.

Я побежал к дому Эда.

Сначала я хотел бежать домой и звонить копам, но мне не хотелось ещё сильнее тревожить Линн и пугать Фрэнка, поэтому я решил зайти к Эду. Наверное, следовало зайти и к Пикману, позвать Билла с собой, в конце концов, это его сын заварил всю эту кашу, но я был не слишком хорошо знаком с Биллом Пикманом, не очень — то его любил и, по правде говоря, не думал, что он способен помочь. Это такой маленький костлявый человечек, самоуверенный реднек, почти всегда пьяный. Вряд ли он хоть чем — то смог бы помочь, а вот Эд — бывший морпех, взрослый детина, сейчас он работает продавцом в аптеке, но это не сделало его мягче. Он хороший человек, хороший друг, хотя временами он бывает слишком дотошным и въедливым. Вместе с таким человеком я без раздумий пошёл бы в разведку. Эд с женой всегда засиживались допоздна и я был рад увидеть, что их парадная дверь открыта. Это означало, что спать они ещё не ложились, но моё облегчение продлилось всего пару секунд, потому что подойдя к застеклённой террасе я сразу понял, что что — то не так. Эд строго следил за тем, чтобы жена содержала дом в чистоте, но сквозь стекло я увидел в гостиной настоящий хаос, по ней словно ураган прошёлся, как будто я снова попал в дом профессорши.

С нехорошим предчувствием я открыл дверь и вошёл в дом.

Они были на диване перед телевизором. Эд и Джуди. И я с трудом их узнал, до такой степени они обгорели. Если бы не тот факт, что они сидели в доме Эда, на диване Эда, и что Эд был на целый фут выше жены, я бы никогда не догадался, что это были они. На них не было одежды, на головах не было волос, лица превратились в обожжённые черепа, а тела в почерневшие кости. Сам диван был в порядке, обгорели только тела, словно их сожгли где — то в другом месте, а затем посадили на диван. Я вспомнил слова сына Пикмана о маленьком обгоревшем чудовище из «святилища» и сразу понял, что здесь есть связь. В этом не было никакого смысла, по крайней мере я его не находил, но кто — то зачем — то это сделал. И хотя передо мной и лежали тела моих друзей, я был готов к тому, что они зашевелятся и начнут преследовать меня. Я был растерян, я не знал куда идти и что делать.

Где полиция?

Разве они не должны были уже приехать?

Я посмотрел на экран телевизора, вспомнил Линн, которая точно так же сидела и смотрела фильм, когда я уходил.

Что, если в мой дом тоже что — то проникло?

Что, если Линн или Фрэнк в беде?