Рассказы для героев: Пятнадцатый дом по улице Камю (СИ)

- Ничего, я подожду, - Франк улыбнулся. - Теперь у меня есть повод желать вам получить признание как можно быстрей. Иначе я так никогда и не доберусь до неё.

К ним подошел седовласый господин с тростью и напомнил, что внутри намного интересней, чем на пороге.

- Впрочем, если молодые люди решили поговорить наедине, то не могли бы они пропустить меня? - поинтересовался он.

Естественно, что они так и сделали и тут же, сконфуженно переглянувшись, расхохотались и последовали за месье. Подобные случаи нередко сближают юношей, и этот не стал исключением. Внутрь они вошли если не друзьями, то приятелями уж точно.

Запахи лучших духов из тех, на которые хватило денег, перемешивались с ароматами изысканных закусок. Официанты сновали тут и там, вышколенные настолько, что разговоры об искусстве не прерывались мирскими проблемами вроде поисков стакана с вином или проклятьями в адрес того, кто забрал последнюю тарелку с устрицами.

Однако прежде чем полностью погрузиться внутрь этого празднества души и тела, приятели засвидетельствовали своё почтение хозяйке вечера.

Мадам Флорентини расположилась неподалеку от входа, встречая гостей. Она знала в лицо всех и находила для каждого пару слов.

В черном платье, с сигаретой в длинном мундштуке она выглядела вульгарно и одновременно с тем - вот, что называется умение держать себя - кроткой и пугливой женщиной, которую обстоятельства вынуждают одеваться в подобном духе.

- О, месье Эдуард, как ваша книга?

- Увы, всё так же. Если бы у книг качество зависело от лет выдержки, то она определенно прибавила бы в цене.

- Месье шутит?

- Чувство юмора воспитывается в нашей семье веками.

- Значит вы ещё на пути к совершенству? - переспросила мадам.

- Туше, - Эдуард поднял руки.

- А вы, Франк, мой мальчик, уже нашли свою музу? - она перевела взгляд на Мойе.

- Пока я всё ещё в поисках.

- Эдуард, вам уже успели поведать эту трагическую историю?

- Нет, мы едва познакомились.

- Вы, как писатель, вполне могли бы отразить это в своём новом романе. Конечно, если Франк не будет против, - мадам вопрошающе посмотрела на художника

- Я пока не вижу смысла начинать новый роман, не успев пристроить старый, но историю выслушаю с удовольствием.

- Возьмите у официантов пару бокалов шампанского и тарелку с закусками. Расположитесь где-нибудь в углу, подальше от сплетников и болтунов. Так вам будет лучше всего. Конечно, этим винам не хватает изысканности, а блюдам тонкого вкуса, присущего тем, которые готовятся на кухнях дворянских домов, но у нас всего лишь дружеские посиделки, а не светский раут, так что, я думаю, вы меня простите, - лукавый взгляд в сторону Эдуарда.

Тот вежливо поклонился, Франк же попросту кивнул. Они последовали совету хозяйки и уселись за дальний столик, который только что покинули две молодые особы, скрывающие лица под масками. В память о них остались лишь пара бокалов с ярко-красными следами помады. Сноровистый официант тут же подхватил их на поднос и обтер столик полотенцем.

Франк, сделав большой глоток белого вина, начал рассказ...

Рассказ Франка

Моя жизнь поначалу складывалась обыденно. Я вырос в семье лавочника, торгующего холстами, красками и кистями. В любом другом городе Франции это предприятие было бы убыточным, и семья наша влачила бы жалкое существование, вынужденная продавать кисти из тончайшего беличьего волоса крестьянам для покраски забора. Но Париж - это иной мир. Многие известные художники не чурались посещать лавку отца. У нас закупались и Жюль Жаке и Фредерик Базиль. Однажды лавку посетил Моне и остался доволен увиденным.

В общем, торговля приносила доход, и отец потихоньку копил богатство, лелея мечту дать своему единственному сыну, вашему покорному слуге, приличное образование. Но я был одержим совсем другой идеей.

Жизнь среди масляных красок и холстов, игры обломками кисточек - всё это творило прекрасные картины, каковые могут возникнуть только в мозгу ребенка. На своё двенадцатилетие я выпросил один час и прямо там, среди этого рая художников, нарисовал картину. Она не была гениальной, но познаний отца в живописи хватило, чтобы разглядеть в этой мазне - о, да, сейчас я имею право так говорить - зачатки таланта.

В тот вечер моё будущее было предрешено.

Поначалу я с радостью погрузился в мир красок. Отец упросил одного малоизвестного художника обучить меня технике рисования в обмен на некоторые существенные скидки. И, без ложной скромности, я вскоре превзошел своего учителя. Более всего мне удавались странные тягучие картины, наполненные чувствами, переполнявшими моё сердце. В них не было особого сюжета, но внутри плескалось настроение. Однако мой учитель страдал тягой к консерватизму и, в первую очередь, пытался научить меня натюрмортам и портретам. С этого всё и началось.

Однажды, неожиданно даже для самого себя, я написал натюрморт, который был столь идентичен тому, что я видел пред собой, что он мог заменить фотографию.

Единственное, что омрачало мою радость - гнилостный запах от фруктов, которые испортились будто бы в один миг.