Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом

Послы считались лицами неприкосновенными: убийство их было грехом, который нужно искупать. Спартанские цари обратились к народу: не желает ли кто из граждан пожертвовать жизнью для Спарты? Вызвались двое. Их отослали в Персию — прямо на гибель. Но Ксеркс не стал их губить. «Зачем мне снимать со спартанцев их вину перед богами?» — сказал он. Оба спартанца с честью возвратились на родину.

Когда они были в Персии, их позвал в гости один из царских друзей, по имени Гидарн. «Вы — отважные люди, а царь умеет ценить отважных людей, — сказал Гидарн, — Разве не лучше вам служить царю, чем вашей нищей родине?» Спартанцы ответили: «Ты не можешь сравнивать, Гидарн: что значит быть царским рабом, ты знаешь, а что значит быть свободным человеком, ты не знаешь. Если бы ты только испробовал вкус свободы, ты сам бы стал драться за нее копьем и мечом».

Геродот продолжает свой рассказ. «Те эллины, которые дали персам землю и воду, — говорит он, — были спокойны в уверенности, что варвары не причинят им никакой беды; напротив, отказавшие в земле и воде пребывали в большом страхе, потому что кораблей для обороны в Элладе было мало, а народ по большей части не желал вести войну и сильно сочувствовал персам».

Вот этот большой страх — и перед персами, и перед собственным народом — и заставил афинских и спартанских правителей забыть распри и действовать заодно. Обойтись друг без друга они все равно не могли: у Спарты было сильное войско и слабый флот, у Афин сильный флот и слабое войско. А Ксеркс шел на Грецию и с войском, и с флотом.

Решено было так: все города, отказавшие персам в земле и воде, кончат междоусобные войны, дадут друг другу клятву в верности, в персидский стан пошлют лазутчиков, а в те города, где персидские гонцы еще не побывали, — послов с просьбой о помощи.

Персидский стан находился тогда еще в Сардах. Туда и явились греческие лазутчики: три человека. Их схватили и повели на казнь. Об этом узнал Ксеркс. Он приказал: казнь отменить, лазутчиков освободить, провести их по всему лагерю, показать им всю царскую пехоту и конницу, а потом отпустить на все четыре стороны. «Чем лучше будут греки знать мою силу, тем скорей отдадутся они мне во власть», — сказал Ксеркс. С тем лазутчики и воротились.

Городов и областей, куда были отправлены послы с просьбой о помощи, было четыре: Аргос, Керкира, Сиракузы и Крит. Всюду послы получили отказ.

Аргос ответил отказом, потому что от прихода персов он ждал не зла, а блага. Ксеркс прислал в Аргос глашатая с такою вестью: «Знайте, аргосцы: персидский народ происходит от героя Перса, а Перс — это сын Персея и Андромеды, а Персей — это сын Зевса и Данаи, царевны Аргоса. Вы наши предки, мы ваши потомки; ни вам не пристало идти на нас, ни нам на вас; оставайтесь же дома и ждите от царя Ксеркса почета и уважения». Вот почему аргосцы не выступили против персов.

Крит ответил отказом, потому что так посоветовал ему дельфийский оракул. Оракул сказал:

Вспомните, как помогали вы эллинам мстить за Елену, Вспомните, сколько вы бед понесли, и примите решенье.

Критяне вспомнили, как после троянской войны весь их остров обезлюдел от голода и мора, и почли за лучшее в новой войне помощи грекам не оказывать.

Керкира не ответила отказом: керкиряне снарядили шестьдесят кораблей и послали их в путь. Но корабельщикам был дан тайный приказ: на полпути остановиться, бросить якорь и ждать исхода войны. Если победит Ксеркс — явиться к нему и сказать: «У нас — сильнейший в Греции флот после афинян, но мы не пошли против тебя, как пошли афиняне: прими нас в подданство и оцени нашу покорность». Если победят греки — явиться к ним и сказать: «Мы шли к вам давно, но нас задерживали противные ветры; теперь мы рады встать и биться рядом с вами». Корабельщики так и поступили.

Сиракузы в Сицилии были сильнейшим государством Греции — не менее сильным, чем Афины и Спарта. Но у сицилийских греков был свой враг — Карфаген: ему уже принадлежала половина Сицилии, и он рвался захватить вторую ее половину. В Сиракузах правил тиран Гелон. Греческим послам он сказал: «Когда я просил у вас помощи против карфагенян, мне никто из вас не помог; теперь, когда вас самих стали теснить варвары, вы вдруг вспомнили о Гелоне! Я не таков, как вы: я готов послать вам двести триер, двадцать тысяч тяжеловооруженных воинов, две тысячи лучников, две тысячи пращников, две тысячи тяжелой и две тысячи легкой конницы. Но за это я требую, чтобы военачальником и главою эллинов был я», — «Нет, — ответил спартанский посол, — никогда не уступит Спарта Сиракузам главенства на суше», — «Нет, — ответил афинский посол, — никогда не уступят Афины Сиракузам главенство на море», — «Нет, — ответили они вдвоем, — нас послали к тебе просить не военачальника, а войска!» — «Ну, что же, — сказал тогда Гелон, — я вижу, что вы имеете начальников, но вряд ли будете иметь подначальных. Ступайте же назад и объявите Элладе, что нынешний год у нее будет без весны».