Рассказы и сказки

С тех пор на ней лица нет, с тех пор она — олицетворенная тоска, живой образ его покойной матери…

"Но ведь моя мать, — думает он, — была несчастная, больная, забитая женщина, которую мой отец держал в трепете и страхе до последней минуты; она никогда не знала довольства и покоя!"

Его мать была не хозяйкой в своем доме, а послушной рабой. На его добрую, сердобольную мать молились все бедновцы, все забитые и обездоленные обитатели города, а скаред-муж глубоко ее ненавидел, эту тихую, робкую тень, преждевременно сошедшую в могилу… Но его Марии — ей-то чего недостает? Правда, и она добра и великодушна, и ее сердце и дом всегда настежь открыты для всякой нужды и горя; но ведь он и не мешает ей ни в чем, ни в чем не ограничивает ее воли! Ее желание для него закон! Она его госпожа, а он, Финкельман, могучий левиафан, — ее покорный, верный раб, благоговейно внимающий каждому ее слову, охотно предупреждающий малейший ее намек. Чего же ей еще недостает?..

— Неужели она не любит меня?

Этот вопрос — старая рана, ноющая в груди Финкельмана.

Когда он, женихом, Гостил у ее родителей, она очень любила его, не скрывала своего чувства к нему и раз даже тайно поцеловала его на лестнице. Потом она сказала ему в саду, в тени дерева, что он избранник ее сердца, а он в ответ сказал ей, что она совершенный образ его доброй, благородной матери, и клялся, что он не последует примеру своего сурового, жестокого отца, что он будет лелеять ее и беречь, что не даст поблекнуть этим розовым щекам, не позволит потемнеть этим коралловым губкам, не допустит, чтобы покраснели эти голубые глаза, что никогда никакое облачко не омрачит ее ясного, мраморного лба и ни один вздох не вырвется из ее нежной груди!

Разве он не исполнил своей клятвы? Разве он провинился в чем-нибудь? Он не чувствует за собою никакой вины!

Ее родители не отдали обещанного за нею приданого… Живи тогда его отец — свадьбе бы не бывать.

"Но почему же мать не дожила? — с горечью думает он. — Почему ей не суждено было увидеть, как я вместо наличных денег удовольствовался одними векселями?"

Ему жаль, что его добрая, честная мать не видела его в ту минуту, когда он бросил, поверг в прах своего "идола"… Но он уверен, что она оттуда все видела, его ангел-хранитель, видела из своей горней обители.

Это было спустя года два после их свадьбы. Они сидели вдвоем за завтраком, когда кто-то вбежал в комнату с известием, что его тесть обанкротился.

— Запрягать лошадей! — крикнул он своему слуге.

— Что ты хочешь делать? — тихо спросила Мария.

— Спасти свои деньги, — торопливо проговорил он.

Она отвела глаза в сторону, и ему показалось, будто разом померкло солнце и надвинулась темная ночь… Он моментально преобразился.

Он тут же, при ней, схватил и порвал эти векселя.

— Я поеду помочь им! — объявил он, преисполненный жалости, и, опустившись перед нею на колени, принялся покрывать поцелуями ее маленькие холодные ручки.

Тогда она упала к нему на шею и заплакала… И подобное случалось чуть ли не ежедневно. Если бы не она, он был бы куда, куда богаче…

— При ней, когда она дома, немыслимы никакие "дела": всякий продавец тогда мне родной брат, всякий покупатель близкий родственник… Кто бы ни пришел — все свои люди, друзья и приятели, милые и дорогие!.. А ее глаза… они каким-то непонятным образом влияют на меру и на вес, и на цифры…

По он не жалеет об этом… Он желает только ее счастья!

Он не хочет, чтобы его жена увяла преждевременно, в цвете лет, как увяла его мать!

Ради нее он щедрый благотворитель; ради нее он общественный деятель, попечитель и радетель общего блага; ради нее он готов утереть всякую слезу, облагодетельствовать всех вдов и сирот, заступиться за обиженного, накормить голодного…

Чего же она еще хочет?..

Удивительный народ эти женщины! Слабые, беспомощные муравьи, они властвуют, подчиняют, управляют сердцем мужчины.

Однако всегда ли так бывает? Его отец, например, проявлял же-таки свою власть!.. Да он не раз слышал про мужей, которые тиранят, даже бьют своих жен… Да! Везде, наоборот, мужчины распоряжаются в доме и властвуют над женами, это только он один…

— Недаром меня отец называл рохлей, кислятиной, бабой!

Отец был прав… А все же он не жалеет!

"Но зато, когда она не смотрит, когда ее нет дома!" Легкая усмешка трогает его губы…

Когда жена не смотрит, он совершенно другой человек. Тогда он весь — покойный отец, тогда он только купец и ничего больше. Тогда деньги для него — все. Они получают вдруг необыкновенную притягательную силу, становятся великой отрадой сердца и души! Какой-то неведомый, могучий и злой дух овладевает им тогда и превращает его кабинет в мрачное отделение ада, а его самого и купцов — в каких-то борющихся между собою алчных демонов, состязающихся в хитрости, лукавстве, мистификации, обмане… Тогда борьба кипит не на жизнь а на смерть!