Рассказы из Санта-Моники. Андалузские истории

– Еще как! И тебе станет, если начнешь думать мозгами. Ты бог, Виктор! Бог всего, что ты делаешь! Этого мало?

– Ну! – коммивояжер явно не представлял, как ему использовать услышанное. – И что же мне с этим делать?

Анна пожала плечами и произнесла, как очевидную истину:

– Выполняй свою работу как можно лучше. И живи так, чтобы сверху на тебя было не скучно смотреть.

– Спасибо вам, донья Анна, – сказал Виктор, кинув взгляд на часы. Близилась сиеста, и хотелось успеть домой раньше ее наступления. – Не уверен, что согласен с вами полностью, но мне полегчало, это точно.

– На здоровье. Виктор. Ты хороший малый, у тебя все наладится. Заходи поболтать еще, когда будет время.

Виктор Гарсия уехал, а донья Анна приступила ко второй половинке обожаемого ей лакомства. Но не успела она поднести ко рту очередную ложку с черимойей, как среди шелеста листьев и продолговатых, уже засохших в июле, плодов рожкового дерева, вдруг ясно расслышала женские всхлипывания. Это было необычно.

– Кто тут плачет? – громко спросила старуха и шутливо погрозила ложечкой. – А ну-ка, выше нос! На этой улице таких звуков не любят!

– Меня зовут Клементина, – услышала она незнакомый голос, принадлежащий скорей всего девушке или молодой женщине на слух не более чем двадцатилетнего возраста.

– Я не знаю тебя, милая? – наполовину спросила, наполовину заявила Анна. На сиесту она тоже уходила в дом, вздремнуть перед вечерней выходом, поэтому поспешила узнать о визитерше все поскорее.

– Я слышала про вас. Вы Анна Моредо, – ответила девушка.

– Все правильно. Так ты пришла специально ко мне, Клементина?

– Говорят, вы многое знаете о жизни и даете отличные советы тем, кто в них нуждается.

Анна рассмеялась.

– Не знаю насколько они отличные, – сказала она скромно, – но плакать ты уже перестала, верно? Если хочешь, расскажи, что с тобой случилось. Но поторопись, а то солнце понаделает из нас вяленых томатов.

Клементина сделала несколько шагов в ее сторону. Даже на слух было понятно, насколько эти шаги были робкие и стеснительные.

– Смелее! – подбодрила Моредо. – Никто тебя не укусит! – недавно выпивший Гектор в подтверждение миролюбиво зевнул. – Так кто же заставил рыдать такую милую девушку, как ты?

– Вы знаете Горацио Солера? – спросила девушка.

– Дантиста? – удивилась Анна. – Конечно!

Дантист Горацио Солер был известной личностью в городе. И не самой при этом популярной. Его отличали крайние обидчивость и мнительность, что плохо настраивало на любое общение. С большим трудом Горацио верил в добрые намерения на свой счет, и с готовностью – в худые. Слишком близко принимая на свой счет каждое слово, особенно, с его точки зрения, насмешливое. Возможно, виной такому поведению были его отношения с матерью, постоянно бранившей его и ставившей ему в пример других – с самых ранних дней детства и до прошлого года, когда она умерла от осложнившейся пневмонии.

Теперь, оставшийся один, Горацио искал одобрения каждому своему шагу и действию вдвойне. Он всерьез переживал, одобрят ли окружающие почти каждый его выбор – будь то рингтон на телефоне, галстук к рубашке или покупка нового автомобиля. Сомневался он даже в выбранной (конечно, при помощи матери) профессии. Хотя ортодонтом он, на самом деде, был неплохим, в тайне души Горацио не считал себя настоящим врачом. Таким, какими были все в семье Мартинезов, например. И, в соответствие с собственной натурой, думал, что так считают и все остальные.

В общем, сказать о Горацио Анне было что.

– Тот еще тип, милая! – воскликнула слепая. – В его жилах не кровь, а какие-то, черт возьми, слюни! Слыхала я разок, как он описывал корриду, на которую съездил в Ронду. Боги мои… Вышел какой-то керлинг! Страшно подумать, что было бы описывай он керлинг…

– Вы знаете, что такое керлинг? – прыснула девушка.

– Пф! – фыркнула Анна и тоже засмеялась. – Ты думаешь, я ровесница Сервантеса, что ли? Дома у меня постоянно включён «Дискавери» и слушаю я все время только молодежные радиостанции. Так что Горацио? Чем он довел тебя до слез? Своими железками? Или чем-то более страшным? Своими нудными разговорами, например.

– Он мой муж, – ответила Клементина.

– О!

Конечно, Анна слышала, что Горацио Солер женился, но представить, что ему досталась настолько милая девушка – а она показалась ей крайне милой – было чрезвычайно трудно!

Дантист Солер совершил невозможное – уговорил кого-то выйти за себя замуж – буквально на днях. Естественно, не на девушке из Санта-Моники, в которой его все знали. Свадьбу сыграли тихо, не по-андалузски. В пятницу после работы Горацио выехал из Санта-Моники, а во вторник вернулся обратно с молодой женой.

Скрепя сердце, Горацио познакомил с нею ближайших соседей и родственников, заглядывая каждому в самые глаза. Что они думают? Что скажут? Хороша ли жена? Правильно ли он поступил?

По слухам, дошедшим до Анны, девушка была тихой, скромной и вполне миловидной, что, в случае с Горацио, можно было трактовать как «распрекрасной».