Рассказы из всех провинций

И вот они стерли с внутренней стенки прежнюю надпись «Тодайдзи» и сызнова написали то же название, но свежей тушью, после чего вернули барабан, никого не оповестив о своем поступке. В храме Тодайдзи обрадовались, бережно спрятали барабан и больше не доставали.

На следующий год, перед началом богослужения, из храма Кофукудзи в храм Тодайдзи послали монаха и велели ему сказать следующее: «Я прибыл, как обычно, за нашим барабаном, каковой мы временно оставляли вам на хранение!» Услышав такие слова, монахи храма Тодайдзи чрезвычайно разгневались, избили посланца и прогнали его ни с чем.

Тогда храм Кофукудзи подал жалобу правителю города Нара, и началась тяжба. В ходе расследования барабан тщательно осмотрели и увидели, что кто-то соскреб старую надпись и взамен вывел слово «Тодайдзи» свежей тушью.

— Даже если надпись сия — уловка монахов храма, Кофукудзи, все равно это упущение храма Тодайдзи, раз они недоглядели за сохранностью своего барабана, — сказал правитель. — Теперь невозможно установить, какова была прежняя надпись. А посему отныне барабан переходит в собственность храма Кофукудзи, местом же хранения его, по обычаю прошлых лет, определяем храм Тодайдзи.

С тех пор барабан по-прежнему хранится в храме Тодайдзи, но монахи храма Кофукудзи беспрепятственно берут его каждый год и бьют в него, сколько им заблагорассудится.

Женщина-плотник в запретных покоях

В столице у моста Кодзорибаси, что на Первом проспекте, жила женщина-плотник; носила в рабочем ящике пилу и рубанок, угольник и баночку с тушью; нос у нее был приплюснутый, руки, ноги — могучие, а впрочем, ежели внимательней присмотреться, в лице ее можно было заметить некоторую приятность, и работу плотницкую исполняла она отменно, тем и добывая себе пропитание.

«Столица наша обширна, и мужчин-плотников полным-полно. Зачем же нанимать женщину?» — удивлялись иные, но им отвечали: «А затем, что долго и хлопотно узнавать да расспрашивать, кто таков плотник да откуда родом, когда его труды требуются во дворце, в запретных женских покоях, пусть даже для такой мелкой работы, как замена обветшавших бамбуковых решеточек в окнах или починка заостренных колышков на ограде».

И вот однажды, в конце осени, младшие фрейлины пригласили эту женщину, привели ее в сад, где алели кленовые листья, и приказали:

— Спешно разбери и сломай в опочивальне все подряд, начиная с полок в стенных шкафах и кончая досками алтаря в честь богов Дайкоку и Эбису![27]

— Но покои еще новехонькие, зачем же их разорять? — спрашивает та.

— Не удивляйся, дело вот в чем, — отвечали девицы. — Минувшей ночью, когда полная луна была так прекрасна, госпожа наша в наилучшем расположении духа до позднего часа находилась в этих самых покоях и под конец слегка задремала. Две приближенные девицы — Миги-мару и Хидари-мару — стали перебирать струны кото у ее изголовья, и так чудесно они играли, что все, кто там был, проснулись и вдруг видят: с потолка спускается женщина и по полу ползет к госпоже; а рук у нее — четыре, лицо смуглое, почти черное и круглое, как у Ото-годзэ,[28]

а стан и все тело — плоские. Госпожа вскрикнула от испуга и приказала: «Подайте мне мой кинжал-хранитель!» Но пока девица Кураноскэ, фрейлина госпожи, бегала за кинжалом, призрак исчез. Госпожа сказала, что ей привиделся страшный сон. И тут она почувствовала сильную боль, словно ей забили гвоздь в позвоночник, и от боли даже впала в беспамятство. И хотя никакой раны у нее па теле не оказалось, тем не менее на циновках виднелись следы крови. Тут призвали гадальщика по имени Сакон из рода Абэ, показали ему эти пятна, и он сказал: «В этих покоях скрывается нечто, могущее стать причиной несчастья!» Вот почему решено полностью заменить здесь все убранство. Так что смело снимай и разбирай все подчистую.

И вот убрали, сдвинули с места все вплоть до сёдзи,[29] оставив в неприкосновенности только стены, однако ничего необычного не обнаружили. «Вот единственное, что еще внушает сомнение!» — сказала женщина-плотник и с этими словами сняла прибитую к стене доску из храма Энрякудзи с листками, на коих начертаны молитвы, дарующие благополучие дому. И через несколько мгновений эти листки зашевелились. Удивленные фрейлины стали осторожно снимать листок за листком и под седьмым сверху обнаружили ящерицу длиной в добрых пять сун, прибитую к доске железным гвоздем и совершенно иссохшую, так что стала она плоской и тонкой, как бумажный листок, однако все еще оставалась жива и шевелилась.

Ящерицу тотчас сожгли дотла, и с той поры в доме воцарилось благополучие.

Неровный счет накануне Нового года