Рассказы из всех провинций

«Если бы нынче сестрица не отправилась вместе со мной, — подумала про себя младшая, — весь шелк достался бы мне. Вот выйдем в открытое поле, я прикончу сестрицу и возьму себе ее долю».

Старшая тоже пожалела, что согласилась разделить шелк пополам, и тоже вознамерилась убить сестру. Но пока что они продолжали путь как ни в чем не бывало.

Вскоре вышли они в поле и вдруг увидели дым от погребального костра. Старшая сестра задумалась о быстротечности человеческой жизни и невольно устыдилась: «Какую жестокость хотела я совершить! Мыслимое ли дело из-за такой ерунды убивать родную сестру!» И чтобы избавиться от искушения, она бросила свой кусок шелка в огонь. Ее примеру последовала младшая сестра.

Старшая удивилась:

— Отчего ты бросила шелк в огонь?

В ответ младшая залилась слезами и молвила:

— Стыдно признаться, но из-за ничтожного куска шелка я хотела лишить тебя жизни, а потом сказать, что это сделал повстречавшийся нам путник. Я даже не подумала о том, какое горе причинила бы матери!

Тронутая этим признанием, старшая сестра сказала:

— Как это ни горько, но у меня на уме было то же самое. Век наш на земле недолог, и если мы и впредь будем творить злодеяния, в грядущей жизни нас постигнет суровая кара!

Вернувшись домой, сестры сожгли свои копья, которыми устрашали путников на дороге, и ступили на путь просветления. Их примеру последовала и мать. Так разбойницы стали чистыми сердцем монахинями.

Некогда один святой мудрец сказал: «Свет вечной истины да воссияет надо всеми, пребывающими во мраке и грехе».

Вот один из примеров того, как, растаяв, лед превратился в чистую воду.

Из сборника

«Превратности любви»

Неожиданное везение,

или Погонщик Рокудзо, ставший первым кутилой в Ооцу

В рассказе сем повествуется о счастливых событиях, какие могут привидеться разве только во сне. А самыми счастливыми считаются сны, в которых видишь гору Фудзи.

До чего же хороша в рассветных лучах заснеженная вершина горы Хиэйдзан, которую недаром нарекли «Фудзи столицы». Однажды ранним утром погонщик Рокудзо из Ооцу, расставшись со своими товарищами, державшими путь в Фусими, поспешал по дороге, ведущей в столицу. Вез он в рыбную лавку на улице Нисики-кодзи вяленую кету и размышлял, как это ни странно, о непрочности всего мирского. «Вот ведь рыба, которую я везу, — думал он, — в свое время преспокойно плавала в воде…»

Так размышляя, Рокудзо добрался до Аватагути, откуда до столицы уже рукой подать. Время было раннее: колокол еще не пробил и шести, едва начинало светать. Вдруг слышит Рокудзо, к нему обращается какой-то человек, судя по выговору — столичный житель, только в потемках его не видно.

— Не довезешь ли меня до улицы Хаттё в Ооцу? — жалобно просит незнакомец. — Сам я не в силах больше ни шагу пройти.

— Вот бедолага! — воскликнул погонщик. — Ну что ж, садитесь на лошадь. — С этими словами он свалил поклажу на обочине дороги. Оставить поклажу вот так, без присмотра, можно лишь в век праведного правления!

Тут неожиданно налетел сильный ветер и стал срывать с лошади набрюшник с гербом в виде знака «сосна», вписанного в круг. Полил холодный дождь, и всадник так продрог, что не мог даже пошевелиться.

— Подойди ко мне, я должен тебе кое-что сказать, — слабым голосом позвал он Рокудзо.

«Ну вот, посочувствовал человеку, а теперь с ним хлопот не оберешься», — с досадой подумал погонщик, но отступать было поздно.

— Я смотрю, вы совсем приуныли, — сказал он незнакомцу. — Потерпите самую малость. У развилки есть чайная, подкрепитесь немного, и вам полегчает. Ну-ка, откройте рот. — Рокудзо набрал в пригоршню воды, стекающей со скалы, и дал незнакомцу напиться. Тот перевел дух и принялся рассказывать:

— Отец выгнал меня из дома, и я решил отправиться в Эдо, но не добрался туда. Придется мне, видно, здесь принять смерть. Кто мои родители, я говорить не стану, теперь это уже не важно. Прошу тебя, когда я умру, предай мое тело земле и отслужи заупокойную службу, чтобы душа моя поскорее достигла рая. В исподнем у меня зашита тысяча золотых. Дарю эти деньги тебе, но при одном условии: тратить их ты должен только на дзёро[196] в квартале Сибая-мати.[197] Это будут лучшие поминки по мне. — С этими словами незнакомец испустил дух.

Рокудзо собрался было похоронить умершего вблизи храма Сэкидэра в Ооцу, но тут из столицы примчался какой-то человек, в глубокой печали погрузил тело в паланкин и увез. Целых пять дней ждал Рокудзо, — думал, может, приедет еще кто-нибудь из столицы, а на седьмой день, поскольку никто так и не приехал, отправился в квартал Сибая-мати и принялся сорить деньгами. Он пригласил всех до единой дзёро, о которых много лет вожделенно мечтал, и предался разгулу, не разбирая, ночь на дворе или день. Поначалу, видя, как он роскошествует, люди дивились, откуда у погонщика столько денег, но вскоре всякие толки прекратились, и Рокудзо стал желанным гостем в веселом квартале.