Рассказы(Москва.- 1911)

Когда въ роман "Вторженіе" толпа, протестуя противъ власти іезуитовъ, бросаетъ въ волны рки статуи католическихъ святыхъ, докторъ Аррести предается мечтамъ о далекомъ будущемъ, когда исчезнутъ "боги и божки, столько вковъ державшіе человчество въ рабств, напвая ему псню о самоуниженіи и отреченіи, проповдуя ему трусливую покорность земной несправедливости" и имъ будетъ отведено мсто въ музеяхъ рядомъ съ фетишами первобытныхъ дикарей.

И мысль доктора Аррести, устами котораго говоритъ самъ Бласко Ибаньесъ, уносилась въ т далекія времена, когда освобожденное и обновленное человчество будетъ поклоняться лишь "наук и соціальной справедливости".

В. Фриче.

Луна Бенаморъ.

I.

Ужъ приблизительно мсяцъ Луисъ Агирре жилъ въ Гибралтар.

Онъ пріхалъ съ намреніемъ отплыть немедленно на океанскомъ пароход, чтобы занять мсто консула въ Австраліи. Это было первое большое путешествіе за все время его дипломатической карьеры.

До сихъ поръ онъ служилъ въ Мадрид, въ разныхъ министерскихъ департаментахъ или въ разныхъ консульствахъ южной Франціи, элегантныхъ дачныхъ мстечкахъ, гд впродолженіи половины года жизнь походила на вчный праздникъ. Вышедшій изъ семьи, вс члены которой посвящали себя дипломатической карьер, онъ имлъ превосходную протекцію. Родители его умерли, но его поддерживали какъ родственники, такъ и престижъ имени, которое цлое столтіе играло роль въ государственной жизни. Консулъ въ двадцать девять лтъ, онъ отправлялся въ путь съ иллюзіями студента, который готовится въ первый разъ увидть свтъ, убжденный, что вс до сихъ поръ совершенныя имъ путешествія не представляютъ ничего существеннаго.

Гибралтаръ съ его смшеніемъ языковъ и расъ былъ для него первымъ откровеніемъ того далекаго, разнообразнаго міра, навстрчу которому онъ отправлялся. На первыхъ порахъ онъ былъ такъ пораженъ, что сомнвался, является ли этогь скалистый уголокъ, врзывающійся въ море и охраняемый иностраннымъ флагомъ, частью родного полуострова. Но стоило ему только взглянуть съ отвсныхъ склоновъ скалы на большую лазоревую бухту, на розовыя горы, на которыхъ свтлыми пятнами выдлялись дома Ла Линеа, Санъ Роке и Альхесирасъ, сверкая веселой близной андалузскихъ деревушекъ, и онъ убждался, что все еще находится въ Испаніи.

И однако различіе между отдльными группами населенія, ютившимися на берегу, похожемъ на заполненную морской водой подкову, казалось ему огромнымъ. Отъ выступавшаго впередъ мыса Тарифы до гибралтарскихъ воротъ онъ видлъ однообразное единство расы. Слышалось веселое щебетанье андалузскаго говора, виднлись широкія съ отвислыми полями сомбреро, платки, облегавшіе женскіе бюсты, и пропитанныя масломъ прически, украшеныыя цвтами. Напротивъ – на огромной черно-зеленой гор, кончавшейся англійской крпостью, замыкавшей восточную часть бухты, кишла толпа разнородныхъ племенъ, царило смшеніе нарчій, настоящій карнавалъ костюмовъ. Тутъ были индусы, мусульмане, евреи, англичане, испанскіе контрабандисты, солдаты въ красныхъ мундирахъ, моряки всхъ странъ. Вс они тснились на узкомъ пространств между укрпленіями, подчиненные военной дисциплин., Утромъ посл пушечнаго выстрла отворялись ворота этой международной овчарни; а вечеромъ подъ громъ орудія они снова запирались.

А рамкой для этой полной безпокойства и движенія пестрой картины служила на дальнемъ горизонт, за чертой моря, цпь возвышенностей, мароккскія горы, берегъ пролива, этого наиболе люднаго изъ всхъ большихъ морскихъ бульваровъ, по голубымъ дорожкамъ котораго то и дло мелькали большіе быстрые корабли всхъ національностей и всхъ флаговъ, черные океанскіе пароходы, прорзающіе волны въ поискахъ гаваней поэтическаго Востока или направляющіеся черезъ Суэзскій каналъ въ безпредльный, испещренный островами, просторъ Тихаго Океана.

Въ глазахъ Агирре Гибралтаръ былъ какъ бы отрывкомъ далекаго Востока, ставшій ему на пути, азіатская гавань, оторвавшаяся отъ материка и прибитая волнами къ европейскому берегу, какъ образчикъ жизни отдаленныхъ странъ.

Онъ остановился въ одномъ изъ отелей на Королевской улиц, идущей вокругъ горы; то было какъ бы сердце города, къ которому сверху и снизу притекали, словно тонкія жилы, переулки и переулочки. На зар онъ просыпался, испуганный утреннимъ выстрломъ изъ новйшаго орудія, сухимъ и жестокимъ, безъ гулкаго эхо, какое вызываютъ старыя пушки. Дрожали стны, содрогался полъ, звенли стекла, качались ставни и нсколько мгновеній спустя на улиц поднимался все боле разраставшійся шумъ спшащей толпы, топотъ тысячи ногъ, шопотъ негромкихъ разговоровъ вдоль запертыхъ, безмолвныхъ зданій. To были испанскіе рабочіе, приходившіе изъ Ла Линеа на работы въ арсенал и крестьяне изъ Санъ Роке и Альхесирасъ, снабжавшіе жителей Гибралтара овощами и плодами.

Еще было темно.