Рассказы о чеченской войне

— Старшего лейтенанта и солдат (пятого захватили в одном из дворов) выводили на казнь поодиночке. Какое-то время их продержали в разрушенном КПП, еще недавно прикрывавшем дорогу на Галайты. Приказ на казнь отдал полевой командир. С ним был разговор по рации. Он начался еще во дворе Гамзатова, и Челави прокричал:

— Как же так? Вы обещали им жизнь!

— Некогда с ними возиться. Их БМП убила немало наших людей!

Первым вывели на казнь солдата-мусульманина. Опрокинули его, сопротивляющегося, на бетонную сваю и перерезали горло. Старший лейтенант В. Ташкин вел себя дерзко, говорил что-то, тоже сопротивлялся.

Под ножом палача никто из военнослужащих не дрогнул, не просил о пощаде. Жители Тухчара, замерев от ужаса, находясь в шестидесяти метрах от места казни, не могли слышать предсмертных слов убиваемых. Они видели, как шестой из солдат вырвался, пытался уйти от погони, но был ранен и дорезан боевиками все на той же бетонной свае.

Кровь измученных воинов ваххабиты зачем-то собирали в трехлитровую стеклянную банку. Ради магических целей или чтобы устрашить тухчарцев — парализовать их волю к сопротивлению? Вот такие борцы за чистый Ислам ворвались в дагестанское село Тухчар пятого сентября 1999 года.

Челави Гамзатов, наклонившись, пытается найти на месте казни хотя бы пятнышко крови героев и не находит. Шамиль Алхулаев произносит, что после свершившейся казни трое суток шел дождь.

Пятого сентября, вернувшись домой, Челави достал из-под обломков рухнувшей крыши времянки двух контуженных милиционеров и, приведя их в чувство, укрыл от чеченских бандитов.

Почти неделю боевики господствовали в селе: окапывались, меняя дислокацию своих подразделений. Их полевой командир только раз появился в Тухчаре, приехав из Ишхойюрта на черном «Ниссане», — посмотреть на трупы казненных. Прихрамывая, походил вокруг мертвых и, одобрив содеянное, с традиционным «Аллах Акбар» вернулся в свое логово.

Сгоревший КПП, дорога на Галайты, бетонная свая возле нее. Я прошу Шамиля снять с плеча карабин и положить на то место, где убивали наших товарищей по оружию. Это самый скорбный снимок моей биографии. Напоминание всем, кто наш противник. По каким правилам живет, в чем черпает силы.

В Тухчаре, как и во всем Новолакском районе, боевики беспредельничали так, что даже дворовые собаки забились в дома, ища спасения возле ног униженных, оскорбленных хозяев.

Когда пришли арестовывать отца одного из милиционеров и прикладами автоматов стали сбивать замок, тот спокойно сказал:

— Зачем ломаете? У меня ключ есть.

Его привезли в штаб, бросили на пол, стали допрашивать:

— Где твой сын? Где его оружие?

— У него в руках, — последовал гордый ответ.

Тогда по старому человеку открыли огонь холостыми патронами, стреляли в грудь, грозились отправить в Урус-Мартан.

Отца Шамиля — Абдула Алхулаева приехали забирать, когда стемнело. При нем была записка от военфельдшера Володи, который прятался в подвале сына. Абдул попросил боевиков об одном одолжении: закончить по хозяйству какую-то мелочь, и ушел через огороды.

Когда я приехал в Тухчар, в селе, пережившем трагедию двадцать дней назад, не побывал еще ни один из следователей военной прокуратуры. Как ни в чем не бывало ходили по селу пособники чеченских боевиков, претендовали на гуманитарную помощь. Плакали люди, дома которых были разрушены в ходе боев: те люди, кто спас от расправы семерых российских солдат и немного милиционеров, семнадцать из которых до сих пор в плену, четырнадцать из них — уроженцы Тухчара.

Я сфотографировал Челави в его дворе со снимком в руках, на котором старший лейтенант Ташкин еще живой, рядом жена-красавица, между ними доченька. Высокий, худощавый, спортивный старший лейтенант, семья которого в Анжеро-Сунженске, смотрит в объектив, а в глазах нерастраченное счастье и желание жить. «Милые мои, девушки. Я вас очень люблю», — прочитал я на обороте фотографии.

Его офицерская победа над врагом, победа мучеников-солдат, дагестанских героев-милиционеров — в новой, завоеванной кровью стратегии российского воинства в Чечне, в мощных ударах нашей авиации и артиллерийских батарей, в желании личного состава громить бандформирования террористов, где бы ни встретились, в крепких руках тех, кто замкнет наручники на запястьях Хаттаба, Басаева и того полевого командира, кто зря лелеял надежды ужаснуть российское воинство казнью в Тухчаре.

1999 г.

«Живи долго, солдат!»

I.

Белая «Нива», популярная в чеченской среде, всегда вызывающая одобрительные, завистливые улыбки, снижает на повороте скорость, но группа молодых, гладко выбритых чеченцев, разглядев, кто за рулем, провожает нас троих, одетых в камуфляж, угрюмыми взглядами. А один в роскошной белой рубашке и хорошо отглаженных черных брюках даже успевает показать нам два, сложенных крестом, указательных пальца. Ведущий машину Георгий, подполковник милиции, спрашивает меня:

— Что он хотел этим сказать?

— Нам пожелали смерти на одной из дорог, — говорю я.