Рассказы о книгах

В последнем случае люди чаще всего не обои покупают в тон книгам, а книги в тон обоям.

Не будем говорить о таких людях. Их, к счастью, не так уж много.

Есть еще один, очень распространенный тип собирателей, это — «собираю библиотеку сыну, он еще маленький, вырастет — поблагодарит».

Это хорошее, трогательное, мудрое собирательство. Но оно, конечно, особое.

Вернемся к принципам. Повторяю, в основе–их два. Первый — это рабочая библиотека. Библиотека — инструмент. Книги, которые нужны повседневно для работы. Книги — помощники.

Состав такой библиотеки диктуется, прежде всего, профессией: у литературоведа — библиотека литературоведческая, у инженера — техническая, у человека, занимающегося самообразованием, — общеобразовательная. В такие библиотеки входит и политическая литература, так как вне политики у нас не существует ни литературоведов, ни инженеров, ни вообще людей, претендующих на звание образованных.

Мне кажется, что как раз здесь — все ясно. Перейдем к последнему принципу собирательства.

Это — книги любимые. Прочитанные и ставшие любимыми. Книги, о которых знаешь, что к ним еще вернешься не раз, будешь читать снова и снова. Книги–друзья, самые задушевные собеседники, самые лучшие советчики в жизни. Словом — любимые книги.

Умирающий Пушкин, на вопрос врача, не желает ли он видеть кого–либо из приятелей, посмотрел на полки книг и сказал:

«Прощайте, друзья!»

Это были последние слова поэта.

Кто может быть другом и сколько должно быть друзей — сказать трудно. Друзей выбирают разумом и сердцем. Но их непременно выбирают, не берут в друзья первого встречного.

Как–то Маяковскому на диспуте подали записку: «Мы с товарищами читали ваши стихи и ничего не поняли». Маяковский ответил:

«Надо иметь умных товарищей»13.

Думается, что этим ответом поэта можно руководствоваться (в значительной мере) и в выборе друзей — книг. Надо иметь умных друзей!

Есть такое древнее изречение: «Скажи мне, кто твои друзья, и я скажу тебе, кто ты».

Как же можно сказать«кто ты», если друзья у тебя только «Виконт де Бражелон», «Королева Марго» и «Шерлок Холмс»? Кто же ты? Помощник Холмса, доктор Ватсон? Или герцог Де Гиз?

Не будем, однако, излишне строги. Повторяю, что страшного в этом ничего нет и это пройдет. Когда–то в дни далекой юности я читал «Похождения Рокамболя» Понсона дю Террайля. И думалось мне тогда, что интереснее и умнее нет книг на свете. Как–то недавно я пробовал вновь полистать «Рокамболя» и хохотал до слез — до того там все наивно! Как видите–прошло…

«ТОЛЬКО НЕ ВОСПОМИНАНИЯ»

Так называется одна из статей В. В. Маяковского, написанная им для юбилейного номера «Лефа», посвященного десятилетию Великой Октябрьской революции.

В этой статье он писал, что всякие «вечера воспоминаний» ему «не по душе», что, вместо этих «вечеров», он предпочел бы объявить или «утро предположений», или «полдень оповещений», но… и далее сам не обошелся без воспоминаний.

Без воспоминаний трудно, очевидно, обойтись вообще, а в особенности когда они касаются такой громадины, как Маяковский. О нем всякая, даже самая маленькая подробность, не может показаться ненужной.

Я встречался с Владимиром Владимировичем множество раз: и выступая в тех же «торжественных» концертах, в которых выступал и он, и бывая у общих знакомых, и, наконец, просто за биллиардом в актерском клубе.

Никакой особой близостью к нему я похвастаться не смею, но относился он ко мне весьма дружелюбно. Для эстрадного фельетониста имя Маяковского тогда было неистощимой «злобой дня», и он, зная, что я частенько упоминаю его в своих выступлениях, не в пример многим другим, столь же знаменитым товарищам, не обращал на это ровно никакого внимания и лишь иногда, встречаясь где–нибудь, говорил:

— Питаетесь мной, как червь яблочком…

Осенью, то ли 1928‑го, то ли 1929‑го года, мне, приехавшему на гастроли в Ленинград, довелось жить с Маяковским в одной гостинице. Общий наш друг режиссер Давид Гутман, проживавший в то время тоже в Ленинграде, пригласил и его, и меня, и еще ряд товарищей в гости. Маяковский любил актеров, эстрадников, циркачей (клоуну Виталию Лазаренко он даже кое–что писал для репертуара) и пришел в эту компанию, по–видимому, не без удовольствия.

Из писателей, кроме него, были Л. В. Никулин, Виктор Ардов, Валентин Стенич и кто–то еще.

Мне в те дни посчастливилось, и я приобрел у одного старого библиографа его довольно значительную коллекцию альманахов и сборников 18‑го и 19‑го столетий.