Рассказы о красных командирах

В это время Василий Иванович закричал издали:

— Ребята! Вы клинцовские?

— Клинцовские, — ответили они и стали понемногу подходить ближе.

— Что вы тут делаете?

— А мы коней караулим, чтобы их враги не угнали.

— В деревне, значит, белые?

— Ага.

— Много их там?

— Много.

Чапаевцы сошли с коней и стали совещаться. Тени от деревьев становились все длинней, солнце стало опускаться за верхушки деревьев.

Ребята нарубили было сучьев для костра, но как только увидали пулемёт — про костер забыли. Они всё ближе подходили к тачанке.

— А вы смелые? — спросил их Чапаев.

— Ну понятно, смелые, — ответил самый старший парнишка; было ему лет четырнадцать.

— Белых из деревни выгнать хотите?

— Хотим.

— Ну, тогда слушайте меня, — сказал Василий Иванович. Он велел ребятам нарубить ивовых палок и содрать с них кору.

Потом Чапаев приказал:

— Когда станет совсем темно, садитесь на коней и скачите к Клинцовке. Да палками, как саблями, повыше размахивайте. А как услышите выстрелы, тикайте по домам. Ясно?

— Ясно, — ответили клинцовские ребята.

Пока стругали ивовые палки, примеряли их — годятся ли для сабель, — пока садились на лошадей и выстраивались в ряды, наступила ночь.

Ребята помчались на конях к деревне.

А Чапаев со своими бойцами подъехал к Клинцовке с другой стороны.

Он выстрелил в темноте из револьвера и бросил вверх ракету. Ракета с шипеньем взвилась высоко в воздух и рассыпалась синими искрами.

Сонные враги выбежали на улицу и при свете ракеты увидели: скачут к ним конные с поднятыми саблями. Потом ракета погасла и всадники скрылись в темноте.

А в это время с другой стороны деревни застучал пулемёт, загремели револьверные выстрелы.

Едва успели белогвардейцы схватить оружие, как на них налетели конники с Чапаевым во главе.

Белоказаки растерялись. Теперь они видели, что красные несутся на них со всех сторон.

И враги побросали оружие, начали прятаться по дворам.

Чапаев со своими пятью бойцами стал объезжать дворы и забирать пленных.

А в это время клинцовские ребята с ивовыми палками сидели уже по избам. Как велел Чапаев, они при первом выстреле бросились бежать в разные стороны.

Ночной разговор

Отряд Чапаева увеличивался с каждым днём. В нём было уже несколько тысяч бойцов — целая дивизия.

И стал Чапаев начальником дивизии.

А комиссаром к нему прислали Дмитрия Фурманова. Однажды ночью пошел Фурманов проверять красноармейские посты. Он увидел посреди деревни костёр и подошел поближе.

У костра сидели красноармейцы, кипятили в ведре воду и вполголоса вели разговор.

— А кто он будет?.. Из каких он, Чапаев-то?..

— Из таких, как мы с тобой. Плотник он. До войны с пилой и топором всю Саратовскую губернию обошёл да всю Уральскую область. Он тут каждую деревню знает. Без карты все пути-дорожки, все тропочки до самого Урала помнит. А сам он крестьянин, бедняцкого роду, Балашовского уезда, Саратовской губернии. С малых лет работать пошёл. Было ему лет двенадцать, отдали его к купцу — товар отвешивать на весах. И стал его купец учить, как обвешивать да людей обманывать. А он не хочет. Купец его за это и прогнал.

— Прогнал?

— Выгнал вон из своей лавки. А Чапаев — сам знаешь, какой он, — неужто стерпит?! Он и тогда за правду стоял. Купец богатый, а Чапаев не испугался. «Жулик ты!» — говорит…

— О?!

— Купец тут от злости чуть не задохнулся. Не привык к правильному разговору. Я, говорит, знаешь что с тобой по закону сделаю? А у буржуя какой закон? «Захочу — в гроб заколочу» — вот какой у него закон. «Я тебя, — кричит купец Чапаеву, — не только из моего дома, я тебя и из села выгоню!» Василий Иванович поглядел на него да и отвечает: «А совсем с земли прогнать меня не можешь? И то ладно. А тебя, гляди-ко, выгоню, дай срок!» И вот, видно, срок этот настал!.. Вот с каких пор Чапаев вражду с буржуями ведёт…

Разговор на минуту умолк.

Фурманов присел к огню на корточки, достал уголёк и раскурил им свою трубку.

Один красноармеец проговорил негромко:

— Расскажи, Еремеев, про часы.

Плечистый боец в чёрной папахе откликнулся:

— Да ведь рассказывал уже…

— А ты ещё раз расскажи. Вон товарищ, — красноармеец кивнул на Фурманова, — небось не слыхал.

Еремеев помолчал немного и потом начал:

— Было это, когда мы белоказаков выбивали из станицы Сломихинской. Не дошли ещё до станицы — ранили меня в голову. Минут десять я, должно быть, без памяти пробыл. Ну, а потом сделали мне перевязку, взял я винтовку, опять пошёл вперёд. Иду, а сам шатаюсь. Погляжу на небо — солнце мне чёрным кажется.

— Ослабел, значит?