Рассказы о любви

Но время от времени она бросала на Пауля быстрый взгляд. Она бы с еще большей охотой приехала в Эрленхоф, если бы там не было этого молодого человека. С виду вполне приличный, он был умен, а умные — они самые противные. Так и жди от них коварных иностранных словечек или снисходительных вопросов — например, как называется тот или иной полевой цветок, — и если ты этого не знаешь, то последует наглая улыбка и прочее. Она знала это по двум своим кузенам, из которых один был студентом, другой гимназистом, и гимназист был самым несносным — с одной стороны, по-мальчишески невоспитанным, с другой — отличался той невыносимой насмешливой галантностью, которая ее так пугала.

Но по крайней мере одно Берта все же усвоила и сейчас решила на всякий случай придерживаться этого правила: ни за что не плакать, ни при каких обстоятельствах. Не плакать и не впадать в гнев, иначе она проиграет. А этого она не хотела пережить здесь ни за что на свете. Ее утешало еще и то, что рядом будет тетя; она всегда сможет найти у нее защиту, если в том будет необходимость.

— Пауль, ты что, онемел? — спросил вдруг господин Абдерегг.

— Нет, папа. Почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Потому что ты забыл, что сидишь в экипаже не один. Ты бы мог быть с Бертой поприветливее.

Пауль неслышно вздохнул. Начинается.

— Посмотрите, фрейлейн Берта, вот там чуть дальше наш дом.

— Но, дети, вы же не станете разговаривать друг с другом на вы!

— Я не знаю, папа, но, может быть, все-таки станем.

— Ну тогда продолжайте в таком же духе! Хотя, по-моему, это совсем ни к чему.

Берта покраснела, и Пауль не успел опомниться, как покраснел тоже. Беседа на том и кончилась, и оба были рады, что старики этого не заметили. Оба чувствовали себя не в своей тарелке и облегченно вздохнули, когда карета со страшным шумом свернула на гаревую дорожку и подъехала к дому.

— Прошу вас, фрейлейн, — проговорил Пауль и помог Берте сойти на землю. Тем самым на первое время он избавился от того, чтобы оказывать ей какие-то услуги дальше, поскольку у ворот их встречала тетушка, и сразу всем показалось, что дом сердечно улыбается, раскрывает объятия и приглашает их войти — так гостеприимно и радостно кивала она всем и протягивала руки, приветствуя каждого и раз, и два. Гостей проводили в их комнаты и попросили там долго не задерживаться, а по возможности быстрее выйти к столу.

* * *

На белой скатерти стояли два больших букета цветов, их запах смешивался с ароматом блюд. Господин Абдерегг нарезал жаркое, тетя пристальным взглядом визировала тарелки и блюда. Профессор чувствовал себя вольготно, он сидел в парадном сюртуке на почетном месте, смотрел на тетю с нежностью и мешал занятому важным делом хозяину бесчисленными вопросами и шутками. Фрейлейн Туснельде помогала расставлять тарелки, она делала это изящно, с улыбкой, ей казалось, что она могла бы сделать еще кое-что, потому что ее сосед, кандидат, ел мало, но еще меньше разговаривал. Присутствие старомодного профессора и двух юных дам приводило его в оцепенение. Он испытывал страх, ожидая, что чувство его достоинства как молодого ученого постоянно будет подвергаться нападкам, даже оскорблениям, на которые он уже заранее был готов отвечать ледяными взглядами и холодным молчанием.

Берта сидела рядом с тетей и чувствовала себя надежно защищенной. Пауль напряженно посвящал все свое внимание жаркому, чтобы только не оказаться втянутым в разговоры, обо всем забыл и действительно испытывал истинное удовольствие от еды больше всех остальных.

К концу обеда хозяин дома после горячих споров со своим другом завладел всеобщим вниманием и уже более не позволил себя перебивать. Побежденный профессор получил возможность поесть как следует, и старательно наверстывал упущенное. Господин Хомбургер наконец заметил, что никто не собирается на него нападать, но слишком поздно понял, что его молчание было невежливым, и почувствовал, что его соседка посматривает на него иронически. Он опустил голову так низко, что под подбородком у него образовалась складка, вздернув брови, он, похоже, решал в голове какие-то собственные проблемы.

Коль скоро господин учитель расписался в своем неумении вести застольную беседу, фрейлейн Туснельде принялась мило разговаривать с Бертой, и к ним подключилась тетушка.

Пауль тем временем наелся досыта и, почувствовав это, сложил на тарелке нож и вилку. Оглядывая сидящих, он случайно застиг профессора в комичный для того момент: он зажал зубами увесистый кусок мяса, не сняв его с вилки, и в эту секунду его заставило встрепенуться крепкое словцо в речи Абдерегга. Забыв отложить вилку с куском мяса и широко раскрыв глаза, с открытым ртом он бросал взгляды на продолжающего витийствовать друга. И Пауль, который не смог сдержать приступа смеха, принялся подавлять его и приглушенно хихикать.