Рассказы о Родине

Значит, это американцы ей такие цифры против него заложили… Но зачем им он, старик, и так уже доживающий свое? Почему именно он стал первой мишенью, на которой они отрабатывают свое адское оружие? Чем насолил? Ну да, не любил Чистяков американцев, и на митингах об этом всегда открыто говорил. Но мало ли кто их не любит — от Жириновского до Бин Ладена… И сам Национальный лидер нет-нет, да и приложит их в своей афористичной манере. Почему снимать Чистякова?

Может быть… Может, стараются его убрать — как в Терминаторе — не за то, что он уже сделал, а за то, что сделает в будущем?!

Сергей Васильевич дочитал статью до конца, но понял только, что кто бы ни стоял за экспансией ГАС «Выборы» в России — сама ли Система или иностранные агенты, невидимая война против его страны была уже почти выиграна. Железные ящики с красными глазками наводнили всю Россию, они стояли теперь в каждом райцентре, неслышно о чем-то докладывая в Москву. Своему собственному начальству докладывая — гигантской вычислительной машине с тысячей глаз.

И совсем скоро она отдаст им приказ.

* * *

Выход у него был один — захват Центризбиркома.

Двое суток в поезде Сергей Васильевич не спал, оттачивал план действий. Пробраться внутрь, заминировать все кругом и потребовать прямую линию с Президентом, а еще лучше — с Национальным лидером. И пусть еще камеры будут! О таком должны знать все.

Сергей Васильевич понимал: да, скорее всего, конец карьеры. Но то, что случилось с ним за последние два дня, вдруг совершенно перетряхнуло его приоритеты. Он понял, что снова оказался на войне — небывалой, непостижимой. И ему, старому солдату, сейчас казалось куда слаще погибнуть героем, чем выйти на пенсию.

Погибнуть — если не получится ничего доказать. Тогда — как подобает, уйти в клубах дыма и пламени. Но если удастся убедить руководство, обличить американцев или саму Машину… Тогда, может быть, за заслуги перед Родиной… Его оставят? Ведь и обрекшие его зловещие цифры тогда будут неверными, и руководство будет должно признать это…

На Казанском вокзале Сергей Васильевич сразу нырнул в толпу, надвинул на глаза шляпу и посеменил к метро.

Турникет на входе зло лязгнул в сантиметре от былого; Чистяков сначала и это списал на происки искусственного интеллекта, но потом окрик дежурной расставил все по своим местам. Забыл заплатить!

Добрался до Покровки, отыскал квартиру сына и принялся названивать в дверь. Ничего, что семь утра. На войне как на войне.

— Нужен тротил. И противопехотные мины. Срочно, — огорошил он сонного усатого здоровяка.

— Бать… Какой тротил? — тот поморгал и зевнул.

— И «Газель», чтобы отвезти. С остальным я сам справлюсь, — решительно заявил Чистяков. — Смотри, сына, не подведи!

— Погоди, бать. Я под кроватью гляну, может завалялось чего с дня рождения, — генерал поскреб в промежности и побрел в комнаты.

Сергей Васильевич присел на табурет. Клонило в сон. Но не уснул: через закрытую дверь долетело тревожное: «…собирается что-то взрывать. Скорее приезжайте…».

— Иуда! — горько прошептал Чистяков.

Не дослушивая до конца сыновьего доноса — хоть и интересно, в ЧК он жалуется, или в дурку? А может, напрямую Машине?! — Сергей Васильевич тихонько притворил за собой дверь и шагнул в лифт.

Итак, взрывчатки нет.

Делать нечего. И терять время дальше нельзя.

* * *

— В коробках — динамит! Здание захвачено! Я требую прямой линии с Президентом! — заорал Сергей Васильевич в звенящий от напряжения громкоговоритель.

Картонные коробки, забитые бумагой и связанные скакалками, равномерно заполняли холл Центризбиркома. Сверху в каждом ящике лежали бюллетени из чистяковского чемодана. Охрана сама помогла таскать коробки из угнанной «Газели» внутрь: Сергей Васильевич сказал, что приехали голоса, уворованные демократами, а в такое не поверить преступно.

В вычислительный центр — к самой Машине — его, правда, так и не пустили; но раз никакой взрывчатки на самом деле не было, то какого черта. Теперь ставка только одна — на силу убеждения.

Снаружи здание постепенно окружала милиция, подтягивалась группа «Альфа», разворачивали спутниковые антенны телевизионщики.

— Тут хватит, чтобы весь квартал к едрене фене вынести! — взвизгнул громкоговоритель. — Я, Чистяков Сергей Васильевич, требую прямой линии с Президентом! У меня информация государственной важности! Я буду считать до десяти, а потом снесу ваш Центризбирком и все, что вы успели вокруг понастроить…

Ответом ему был только вой сирен.

— Раз, — угрожающе произнес Сергей Васильевич. — Два. Три.

Надо было хотя бы ампулу с цианистым калием в зубе…

— Четыре. Пять. Шесть…

Хотя, наверное, сейчас снайпер одним выстрелом в лоб снимет, и все…

— Семь. Восемь…

В здании погас свет. Вот и Машина вмешалась…

— Девять…

Дверь отворилась и по полу заскользил на середину холла какой-то предмет, вроде бы привязанный веревкой. Газ? Бомба? Что-то белое…

Телефон! Белый гербовой телефон!

Аппарат зазвонил. Сирены на улице почтительно умолкли.

— Слушаю вас, — спокойно сказал голос на том конце вертикали.