Рассказы о Родине

— А я думал, раз речь идет о внеземном, вы как раз могли бы вмешаться, — остро глянул на него Зыкин.

— Увы, — отец Мефодий потряс головой. — Вы можете представить себе, как прискорбно нам будет расстаться с этой землей, но иного выхода нет.

— Так не осуждайте и нас, — нахмурился Зыкин. — Пойдемте внутрь, батюшка. Незачем дышать этой дрянью.

Бутафорские екатерининские гвардейцы открыли перед ними двери в неимоверных размеров бело-золотой зал, битком забитый основательными гражданами в добротных костюмах и бородатыми мужами в черных рясах. Меж них сновали учтивые официанты с тяжелыми подносами, но собравшимся, похоже, было не до еды. Зал гудел разворошенным ульем.

Тут были и люди с депутатскими значками, и министры, и чины из администрации президента. Где-то в глубине, в плотном кольце архиепископов и секретарей, негромко, но внушительно вещал патриарх. Богатыри с прозрачными завитками наушников и парализованными лицами протащили к выходу задержавшегося дольше положенного телеоператора.

Щелкнули и заперхали динамики, и тут же в зале воцарилась тишина. Колонки проснулись и заговорили: негромко, довольно высоким, но очень уверенным голосом. Из-за столпотворения Зыкину не было видно говорившего, но этот голос он не смог бы спутать ни с чьим другим.

— Уважаемые коллеги. Друзья. Как вы знаете, над Землей нависла страшная угроза. Наша радиокосмическая разведка сообщает о приближении небесного тела… — динамик зашуршал бумажкой. — Астероида Зет-Икс 716 А. Его вес превышает три тысячи тонн, и, по всем расчетам, он столкнется с нашей планетой всего через две недели…

* * *

— Американские фондовые рынки открылись очередным падением, — озабоченно сообщила ведущая, выглядывая из телевизора в убогую кухоньку. — Золотовалютные резервы России на этой неделе выросли на полтора миллиарда долларов. Во Владивостоке продолжаются спасательные работы на месте обрушения пятиэтажного дома. АвтоВАЗ объявил о сокращении пятисот рабочих мест… И только что мы получили кадры из Кремля…

Антон Алексеевич откупился ириской от занывшей со скуки внучки и, макнув картофелину в соль, сделал погромче. Раздосадованно посмотрел на постепенно возбуждающийся чайник со свистком, подошел к эмалированной старой плите и перекрыл чайнику газ. Глянул в загаженный двор, огороженный белыми блочными пятиэтажками, иссеченными такими жирными швами, будто их собирали, как Франкенштейна, из трупов разных домов.

— …торжественный прием делегатов Вселенского собора в присутствии депутатов Государственной Думы и членов Совета Федерации. Уникальное событие, объединившее первых лиц духовенства и первых лиц государства…

Антон Алексеевич плеснул в чашку со сколотой золотой каемкой жидкого чаю, и, близоруко щурясь, подошел поближе к мерцающему экрану, зашевелил губами.

— … Обсудили выход из экономического кризиса, финансирование социальных программ, поддержание здорового нравственного и психологического климата в стране…

— Ведь те же самые хари, что и тридцать лет назад, — пробубнил Антон Алексеевич, ткнув жирным пальцем в выпуклый экран. — Кто-то помер, конечно, кто-то подрос… А вот этот… Как его… И вот еще. Видать, оттуда только ногами вперед, — вздохнул он.

— И в завершение выпуска — о погоде, — умиротворяюще улыбнулась ему телеведущая.

* * *

В зале раздались сдержанные аплодисменты. Хлопали, разумеется, не известию о том, что в скором времени гигантская глыба протаранит Землю. Нет, просто показывали, что тронуты неподдельным патриотизмом Президента.

— Да, именно с нашей планетой, — почувствовав, что взял верную ноту, закрепил успех говоривший. — Потому что планета, на которой родились мы все, на которой появились на свет наши дети, наша. И именно поэтому решение, которое я принял после совета с Патриархом, далось мне так нелегко…

Из зала все расходились подавленные, погруженные в свои мысли. Зыкин вплоть до самых последних слов президентского обращения надеялся, что будет найден другой выход. Отец Мефодий, который понуро брел с ним рядом, волоча полы рясы по бурым лужицам, молчал.

— Что, на юга-то не хочется? — невесело спросил у священника депутат, кивая на солнце.

— Да уж… Прижились мы тут, чего там, — хмуро отозвался батюшка. — Да мы-то ладно… Спасемся. Паству бросать жалко.

— Мне, знаете, всегда нравилась эта ваша прямота. Никаких экивоков, — хмыкнул Зыкин. — «Паства» ведь от слова «пасти», так? А «пастырь» это просто «пастух», да? Стадо, выражаясь современным языком.

— Ну да… — рассеянно кивнул отец Мефодий. — Все честнее, чем электоратом звать. Они же ничего не выбирают, а уж тем более им не попасть в избранные. А доили вы их не меньше нашего, если вы на это намекаете. Только вам от них одно нужно было, а нам другое. Богу, как говорится, богово, а кесарю — кесарево.

— Вы, между прочим, тоже аборигенов не брали, — отметил депутат.

— Мы с ними игр хотя бы не затевали. Веками внушали, что власть дается свыше. Что вам все неймется…

— Да ладно, батюшка. Что нам теперь-то делить? Досадно все это просто.