Рассказы о Розе. Side A

Она была настоящей, не придуманной, как хорошая детская книжка; он вышел из джипа; поставил его за углом, встал на площадь со стороны аптеки, которая еще работала, зеленые фонарики раскачивались бешено возле двери; люди покупали леденцы от кашля и горчичники – весна; Изерли забрался в самую тень и смотрел на ее дом – белый, с красными ставнями; она была опять в кухне; что-то готовила; в красном платье – он видел даже отсюда; с белым воротничком; и волосы заплетены в две косы – теперь уже не короной, а просто по спине; чем старше она будет, тем ярче и красивее будут ее волосы, кожа, глаза – как викторианские поместья; на ее локте он увидел неизменный любовный роман; что под обложкой; «Под колесами» Германа Гессе, «Яблоко» Мишеля Фейбера; ей нравилась мужская взрослая проза; интересно, а как она книги выбирает – только по формату обложки; неудобно, наверное… Дождь все никак не начинался; и похоже, это будет не просто дождь; град величиной с фальшивый жемчуг; улетят ли ван Хельсинг с ребятами, мельком подумал Изерли, сидят, небось, в аэропорту, играют в игры на телефонах; или читают; кофе из автоматов пьют; когда они летели сюда с ван Хельсингом, в Братство Розы, Изерли купил себе впервые в жизни в кофейном автомате что-то – молочный шоколад; и ему очень понравилось; хотя не сравнить с шоколадом из Джеммы; сам процесс доставил ему удовольствие – чему-то научиться, пребывать в обычном мире; хотя он сначала не понял, куда бросать мелочь, и дал автомату купюру – чуть больше; спросил потом ван Хельсинга, тот показал, где отверстие для мелочи; Изерли почувствовал себя Маугли. Холодно было ужасно, у Изерли изо рта вырывался пар, сейчас поеду, говорил он сам себе, вот сейчас; он так захотел ее увидеть, убедиться в ее существовании, что ничего не накинул, не взял – ни свитера, ни пиджака, ни пальто; стоял в одной рубашке светло-бежевой, приталенной, с погонами на плечах, кармашком для мелочей на груди, темно-коричневыми крошечными пуговицами, и в коричневых штанах, все такие любили в Братстве, занашивали до дыр на коленях и на бедрах; и в тонких кедах, коричневых; почти тапочках; надеялся, вдруг она его увидит, почувствует сквозь стены, непогоду…

И она почувствовала – это была фантастика, сказка; вот тут ему и надо было про все забыть и во все поверить; Изобель открыла дверь, как и тогда – и помахала ему рукой, будто они договаривались о встрече; будто они и вправду были знакомы лет сто, с самого детства; и она ждала его на ужин; приготовила самое любимое – кучу блинчиков с начинкой: с бараниной и зеленью, с соусом из сливок и шафрана и чеснока, с черносливом и грецкими орехами в меде, с укропом, сметаной и белыми грибами, с ванильным мороженым и клубникой; Изерли побежал, и над его тонкой фигуркой цвета топленого молока и шоколада загремел, наконец, гром.

Она была такая красивая в красном; такая теплая, пропахшая плитой, маслом, орехами, сметаной, шафраном.

– Ты сумасшедший! – засмеялась, обняла, легко, как брата. – Хочешь есть?

– Да, – сказал он. – Ужасно. Я сегодня весь день всех кормил, а сам только чашку какао выпил с Визано и пачкой сигарет.

– Кто такой Визано?

– Один ужасный парень.

– Совсем ужасный?

– Совсем, – и поцеловал ее в губы, сам, впервые кого-то за жизнь. Хлынул дождь, и обдал его в спину, как проехавшая машина водой из лужи, она затащила его в прихожую и закрыла дверь; вот и не достать нас никому. Он оторвался от нее, чтобы взглянуть на картину еще раз; потом спросил, где отец и братья.

– В пабе, смотрят футбол.

– Опять?

– Ты что, на острове необитаемом живешь? Лига чемпионов. У вас там все только концерты по телевизору редкие смотрят?

– Да у нас вообще нет телевизора, у всех ноутбуки. А все вместе мы кино смотрим только, «Общество мертвых поэтов», сказки чешские или ретроспективу Скорсезе, что сами захотим.

– Звучит здорово.

– Ну да, неплохо.

– Изерли… – он посмотрел на нее с улыбкой, она назвала его по имени так ласково, что он впервые его услышал будто – с изумрудным оттенком. – Ты меня уже любишь?

– Не знаю, – сказал он. – Мы не очень долго знакомы.

– Ну ладно, значит, у меня есть шанс. И у моих блинчиков.

– Правда, ты готовила блинчики? – он просто не верил; будто выиграл случайно, в казино, все вокруг поздравляют, а он не понимает еще ничего, суммы, возможностей, перспектив; оглох от музыки и глотка виски…

– Да, целую кучу; мне было скучно; и такая погода на улице – захотелось чего-то яркого; есть с лесными ягодами – ежевикой, черникой и брусникой, с сыром, творогом, зеленью и мускатным орехом, есть с карамелью и фисташковым мороженым, с гусиным печеночным паштетом и маринованными огурчиками, с бананами и йогуртом, с курицей и тмином, с персиками, с картофелем и грибами… тебе уже страшно? А кто говорил про топку паровозную?

– Хочу. Все. И с чаем горячим.

– Вот мой молодой человек, – и она поцеловала его в щеку звонко, как ребенка.