Рассказы о Розе. Side A

– Здравствуйте, мистер Флери. Мисс Беннет передавала вам привет.

– Кто? – голос Изерли словно надломился, вот это «кто?» и все, он больше ничего говорить не сможет, приступ астмы; вот оно, понял Тео, внезапно, будто судорогой ногу дернуло, в кино страшный кадр – труп – при вспышке молнии – и опять темнота; вот черт, ну зачем меня понесло подслушивать. Ричи будет бить меня головой об стену, пока вместе с зубами из меня не вылетит это имя.

– Изобель Беннет, вы с ней на рынке разговаривали.

Изерли молчал. Воздух запах черносливовым вареньем.

– Ммм… да, помню… милая девушка.

– Самая красивая девушка в городе, мистер Флери.

– Да?

Тео не видел лица Изерли, он стоял к нему спиной, неподвижный, тонкий, как изваяние Девы. Джон же говорил и разгружал грузовик.

– Но парня у нее нет.

– Принца ждет? – Изерли сказал это не язвительно, а просто, буднично, бесцветно, будто они о качестве масла говорили; или о погоде; надо же о чем-то разговаривать.

– Ну, она достойна принца. Готовит, шьет, весь дом держит. А парней она просто за людей не держит – у нее отец и три брата старших, она парней как яйца бьет, на омлет.

– А мамы у нее нет? – голос Изерли не менялся – серый, твидовый.

– Умерла; от пневмонии; Изобель тогда совсем маленькая была; годика четыре; но уже тогда всем домом командовала. Она, знаете, на язык острая, и добрая притом. Не всем она по душе, но те, кто ее любит, готовы ради нее на край света… И она готовит потрясающе. Говорит всегда, что мечтает быть хозяйкой маленького кафе в Провансе, чтобы кормить всех – от голливудских звезд с Каннского фестиваля до работяг с виноградников, как ее братья… когда она готовит свое рагу из ягненка с чесноком, то запах на квартал стоит; они еще в центре живут – на площади, напротив аптеки, большой дом с красными ставнями; и весь город идет и принюхивается, и завидует братьям Беннет…

– Джон, пожалуйста… – перебил Изерли, Тео прямо увидел, как он поморщился, как от резкого звука. – С маслом все? – он рассчитался, достав из кармана пачку наличных.

Фермер взял деньги, пересчитал, кивнул, довольный.

– Я к тому… – прочистив горло, сказал он. – Что вы ей нравитесь. А это плохо.

– Я знаю, – ответил Изерли все тем же скучным, как урок в школе, голосом.

– Ну ладно. На следующей неделе привезу вам оливки.

– Спасибо, Джон, – Изерли помахал ему рукой, потом сунул руки в карманы, как Том Сойер на старых черно-белых иллюстрациях, воплощение беззаботности, прогулянной школы, смотрел, как грузовик разворачивается и уезжает. Потом обернулся. Увидел Тео.

– Привет, Тео.

– Привет, Изерли. Извини, я… руки собирался помыть, – показал на колонку.

– Да хоть ноги, – спокойно ответил Изерли, достал сигарету, прикурил. – Можем чаю попить, если хочешь… У меня там шоколадные конфеты есть.

– Хочу. Дашь? – он кивнул на сигарету и показал свои честно грязные руки.

Изерли прикурил ему вторую, свою розовую, сунул ему в рот, они стояли и молчали. Тео подумал – он знает, что я все слышал, он знает, что Ричи из меня этот разговор вытянет, но ему все равно. Он не боится ни меня, ни Ричи. Он боится того, что внутри него. Боится заглянуть туда – как ребенок в шкаф; там или дверь в Нарнию, или скелет; или просто старое пальто, три штуки, и винтажное платье от Диора, бабушкино…

– А я думал, ты все на рынке покупаешь.

– Ну что ты? Там я просто ищу всякие классные штуки… как вы с Дэмьеном – в книгах – вдохновение. А масло, муку, овощи все – оптом; фермеры сами привозят.

– А потом сплетничают у себя на кухне?

– О чем? В этом городке живут довольно приятные люди, – Изерли пожал плечами. – Фу, ну и дурак ты.

Тео засмеялся, таким милым был Изерли, как диснеевская зверушка.

– А можно я с тобой как-нибудь съезжу на рынок?

Вот сейчас все поймет. И стукнет сковородкой, когда я ему буду помогать готовить обед, чистить картошку, оттащит бездыханное тело на край обрыва, и столкнет…

– Встанешь в пять утра?

– Встану. Я люблю раннее утро.

– Я тоже. Ну… посмотрим, – иронично, будто Тео уже напортачил когда-то; покрасил стены не в цвет слоновой кости, как просили, а в бледно-розовый; и искренне удивился, что перепутал краски; Тео понял, в чем заключается система наставничества в Братстве – тебя держат на расстоянии от всех тайн; личных и мироздания; пока ты не обретешь свои, пытаясь выяснить чужие. «Ну… посмотрим» – это звучало чудесно; настраивало на очередное приключение; на нарушение запрета, как в сказках. Тео отмыл руки, они пошли, попили чаю; конфеты были в золотых обертках и черных кружевах; такие обычно дарят начинающим оперным дивам.