Рассказы о временах Меровингов

Дорога эта была не та, по которой охотно направился бы юноша, если б имел свободу идти по своему желанию, ибо в сердце его кипела страсть совсем не к славе и битвам. Следуя небольшими переходами к берегам Луары с своей конницей и пехотой, он мечтал о Брунегильде и жалел, что шел не по тому пути, который по крайней мере сближал бы его с нею. Мысль эта, занимая его постоянно, вскоре заставила забыть о цели путешествия и о поручении на него возложенном. Прибыв в Тур, он вместо простого привала, пробыл в этом городе более недели, под предлогом желания встретить светлый праздник в базилике св. Мартина[137]. Во время этого отдыха, он занимался на досуге не соображениями о дальнейшем походе, а мерами к побегу и накоплением, всеми возможными средствами, из дорогих и не громоздких вещей, казны, удобно переносимой. Пока его воины рыскали по окрестностям города, грабя и разоряя, он до последнего экю обобрал преданного отцу его Левдаста, графа турского, принявшего его в своем доме с величайшей честью

[138]. Очистив этот дом от всех бывших в нем драгоценностей и имея в руках сумму, достаточную для исполнения своих предприятий, Меровиг выехал из Тура, как будто для свидания с своей матерью, которая с тех пор, как Гильперик развелся с ней и женился на Фредегонде, инокиней жила в Мансе. Но, вместо исполнения этого сыновнего долга и присоединения за те к войску, он проехал дальше и, через Шартр и Эврё, направился к Руану[139]

.

Ожидала ли Брунегильда такого доказательства привязанности, или просто удивилась приезду гильперикова сына, во всяком случае, она так ему обрадовалась и любовь между ними так быстро возрастала, что через несколько дней вдова Сигберта совершенно забыла своего мужа и соглашалась выйти за Меровига[140]. Степень родства относила брак этот к союзам, воспрещенным церковными законами, и хотя религиозная не имела большого влияния на совесть двух любовников, однако они рисковали встретить препятствие своим желаниям, ибо не находилось священника, который бы взялся совершить бракосочетание, противное церковным уставам. Епископом руанской кафедральной церкви был тогда Претекстат (Praetextatus), происхождением Галл; по странному стечению обстоятельств, он был восприемником Меровига, и в силу этого духовного родства сохранял к нему истинно отеческую привязанность с самого дня его крещения

[141]. Этот муж, слабый умом и мягкий сердцем, не мог устоять против убедительных просьб, а, может быть, и бурной вспыльчивости молодого принца, которого звал сыном, и вопреки долгу своего сана согласился благословить брак племянника со вдовой дяди.

В тот век упадка Галлии, нетерпеливость и забвение всяких правил были недугом времени; и все, даже самые просвещенные головы, старались заменить порядок и законность личным произволом или минутным увлечением. Туземцы слишком хорошо следовали в этом примеру германских завоевателей, и изнеженность одних вела к той же цели, как и зверство других. Слепо повинуясь влечению своих чувств, Претекстат обвенчал тайно Меровига с Брунегильдой, и по обрядам того времени, держа обоих супругов за руку, изрек над ними таинственные слова брачного благословения, — снисходительный, но стоивший ему жизни поступок, последствия которого не менее были пагубны и безрассудному юноше, исторгшему это согласие[142]

.

Полный надеждами на успех аквитанского похода, Гильперик был в Париже, когда получил странную весть о побеге и браке своего сына. К бурным изъявлениям его гнева присоединились подозрения в измене и опасение заговора против его жизни и власти. С намерением разрушить эти козни, если на то есть еще время и отвлечь Меровига от влияния и злых советов Брунегильды, Гильперик немедленно отправился в Руан, в твердой решимости разлучить их друг с другом и разорвать союз[143]. Между тем, поглощенные первыми наслаждениями супружеского счастия, молодые супруги помышляли только о своей любви, и приезд нейстрийского короля застал Брунегильду врасплох, не смотря на ее деятельный и находчивый ум. Чтобы не попасть в руки Гильперика в первом пылу гнева и сколько было можно затянуть время, она придумала скрыться с своим мужем в небольшой церкви св. Мартина, построенной в городской стене. То была одна из деревянных базилик, обыкновенных в то время во всей Галлии, тонких и высоких, с пилястрами из многих бревен, соединенных между собой, со сводами всегда остроконечными, по затруднительности выводить их иначе из подобного материала, — которые, по всей вероятности, послужили перво-образом стрельчатому стилю, введенному, несколько веков спустя, в общую архитектуру[144].