Рассказы, очерки, наброски, стихи (1894-1896)

Тогда Петя спрыгнул со стула, подошел к ней и, сунув одну руку в карман панталон, другую положил ей на голову, а потом начал увещевать ее тоном человека, сознающего свое превосходство, тогда как она с руками, полными карт, мотала из стороны в сторону головкой, желая сбросить с нее руку брата.

— Какие вы глупые, все девочки… Ну разве можно сердиться за карточный домик? Он всё равно упал бы… А вот лучше давай венчаться…

— Не буду, не хочу…

— Сонечка! Ну, пожалуйста, давай… Это очень хорошо. Мы наденем на головы абажуры с ламп… потом я надену красную шаль… потому поп — это буду тоже я. Поп и жених — оба я. А ты невеста, ты возьмешь белый абажур из гостиной и вязаную скатерть с круглого стола из маминой комнаты… Мы составим стулья и будем ходить вокруг них и петь… Хорошо? А потом будем устраивать себе квартиру, и всё у нас будет, как у горничной Аннушки… Помнишь, — когда она венчалась, тоже шел дождик, и папы с мамой не было, а у тетки Мани болела голова… А няня прищемила Верному хвост дверью, и он бегал по двору и визжал… няня ругалась!

Это воспоминание вызвало улыбку на личико Сони и смягчило ее.

— Невеста должна быть в кисее… а где кисея? — солидно заявила она, взглядывая на брата.

Он задумался, осматриваясь кругом.

— Если бы можно было снять с окна занавеску! Не достанешь…

— Порвешь — и будут ругать нас.

— Да… — согласился Петя и сел на ковер рядом с сестрой.

Они помолчали. Было скучно… Снизу, из кухни, глухо доносилась какая-то возня, иногда крики.

— Это Аннушка ругается с Фаддеем… — сообщила Соня.

— Они всегда ругаются и дерутся… Папа говорит, что нужно одного из них прогнать.

— А когда Фаддей был просто кучером, а не венчался с Аннушкой, он не бил ее, — задумчиво сказала Соня.

— Тогда нельзя было, она могла пожаловаться, — резонно объяснил брат.

— Кому?

— Папе…

— А теперь?

— А теперь уж всё равно… Они обвенчались.

— Разве когда обвенчаются, то можно драться?

Петя помолчал.

— Фаддей говорит — можно… Он очень сильный. Он боролся с соседним дворником и повалил его…

— Аннушка тоже сильная…

— Но женщины не могут драться с мужьями…

— А почему?

— Грех! — сказал Петя, подумав.

Соня встала с пола и, поежившись, заявила, что ей холодно.

— Это оттого, что скучно, — объяснил Петя. — Если бы мы играли, а не сидели бы, как деревяшки, нам было бы и весело и тепло. Давай играть!

— Венчаться? — спросила Соня из глубокого кресла, куда она забралась с ножками и откуда выглядывал ее белый лобик в светлых кудряшках…

— Да! Ну, пожалуйста! Это ничего, что нет кисеи, мы будем бедная свадьба. Мы возьмем в руки по большому карандашу у папы со стола, и они будут как свечи… Карандаши очень похожи на свечи, черненькое в них как светильня, а дерево как воск…

— Нужно, чтоб у меня был шлейф, — договаривалась Соня.

— Но ведь мы — бедная свадьба; зачем же шлейф?

Петя начинал раздражаться настойчивостью сестры. Эти девочки всегда капризничают.

— А где у нас будет квартира?

— За трельяжем, мы его немного отодвинем и заставимся ширмами… Потом устроим постель из пуфов, снимем у мамы полочки со стола — и это будет у нас комод. А вместо стульев — подушки с дивана…

— А потом?

— Что? — нахмуря брови, спросил Петя…

— А что же мы будем делать потом?

Петя несколько смутился. Сестренка смотрела на него пытливо, видимо, игра начала интересовать и ее… Ее глазки сверкали огоньком оживления…

— Потом — это уже после… Там увидим… Будем жить… принимать гостей, можно притащить Жужу и кошку, и они будут гости… Будем ездить в театр — в мамину комнату… И вообще будем жить, как женатые; я буду с книгой уходить на службу, как папа, а ты будешь готовить обед и всё убирать, как…

— Мама ничего не делает… — внесла Соня поправку в порядок семейного дня…

— Я хотел сказать — как Аннушка… Потом я буду дуться, как папа, а ты уйдешь в комнату и будто бы запрешься… А я буду кричать на тебя, помнишь, как папа в воскресенье? Он даже кулаком стучал по столу и плевался, — оживленно рассказывал Петя…

— И ногой опрокинул стул… Я очень испугалась тогда, — задумчиво добавила Соня.

— Помнишь, как мама крикнула на него? Я смотрел в щелочку из детской и видел, — глаза у нее были большие, большие, а губы черные и дрожали. И вся она качалась…

— Страшно! — сказала, ежась в кресле, Соня.

— Это ничего… Мы, если хочешь, не будем делать этого… Мы будем просто жить. Потом, ведь ссориться только тогда нехорошо, когда ссоришься, а после ничего! Ведь папа и мама всегда после ссор добрее… Когда они помирятся, у них можно просить всего, чего хочется.

— Да… — согласилась Соня.

— Значит, будем играть?

— Давай! — и Соня соскочила с кресла.

Через несколько минут комната представляла из себя картину разрушения и хаоса. Мебель была сдвинута почти вся в один угол; и только посреди пола стоял стул, накрытый скатертью. К спинке его была прислонена раскрытая тетрадь нот.

— Это книга, которую читает поп, когда венчаются, — объяснил Петя сестре.