Рассказы от первого лица

Юлька радостная, и при параде, открыла мне дверь. Взяла торт и горячо шепнула на ухо, что у нее для меня тоже есть подарок. И праздник пошел по накатанной. Ели перед телевизором, мало говорили. Ее мама хлопотала, да суетилась, застенчиво улыбаясь, все что-то бормотала себе под нос. Отец строжился на своих дам, с трудом сдерживался, чтобы много не пить – видимо, Юлька наказала. Сама Юлька была взволнованна и загадочна. В двенадцать открыли шампанское, крикнули «ура». Я собирался сделать глоток шипучего, когда Юлька шепнула мне на ухо, что беременна. Я в недоумении покосился на ее живот, потом на сияющее лицо и осушил бокал. Все расселись на свои места, и я продолжил есть салаты. Мама засобиралась подавать горячее. Юлька не сводила с меня глаз. Наконец нервно взвизгнула во всеуслышание:

– У нас будет ребенок!

Родители, конечно же, остолбенели. Через несколько секунд мать, отложив грязную посуду, вся в слезах обнимала дочь. Отец в растерянности долго жал мне руку, потом хлопал по плечу. Выждав еще немного, я отправился на балкон. Юлька за мной.

Я задумчиво курил, украдкой посматривая на ее плоский живот, и упорно молчал. Юлька переменилась с ноги на ногу.

– Замерзнешь… – я, наконец-то, нарушил молчание.

– Ты рад вообще, я не пойму? У нас ребенок будет!

– Ага… Теперь жениться?

У Юльки перехватило дыхание. Через пару секунд она пришла в себя:

– Это ты так делаешь мне предложение? – негодовала она.

– Нет. Просто спрашиваю, – пожал я плечами.

Юлька еще долго говорила. Ругалась, потом плакала, обнимала меня, вслух мечтала о будущем. А я все думал о том, что Юлька меньше всего похожа на мать, а я… Я вообще сам по себе. И вообще, имеем ли мы право?

А впереди мою ссуженную ждало сплошное разочарование и мой никому ненужный протест. Я отказался от торжества и тем самым не дал ей надеть белого платья. Мы зарегистрировали наш брак, и я переехал к ней и ее родителям. Я совсем не участвовал в ее беременной жизни – не ходил с ней на УЗИ, не сидел у монитора, выбирая часами коляску, не гладил ее живот, не массировал уставшую спину. Я уходил рано утром на работу и возвращался, когда она уже спала. Юлька, некогда мой проводник в мир людей, превратилась в тот самый мир, с которым я несовместим. Я не вмешивался в ее истерические монологи, не злился и не уходил. Не уходил, потому что был живот, который рос и рос. Неприкрытый одеждой он выглядел пугающе неестественным. Он меня не манил.

Конечно, Юльке, было тяжело. Былой красоты как не было. Что-то невероятное творилось с ее телом – оно ей больше не принадлежало. Мама стала ее единственной опорой, которая безропотно сносила все капризы и слезы дочери. Спросите, что изменилось в моей жизни? Ничего. Я быстро научился абстрагироваться от жены за компьютером или книжкой. Я по-прежнему жил своей жизнью.

Когда Юлька уехала рожать, я был на работе. К утру родила мне дочь. Юлькина мама вернулась после ночи проведенной с дочерью в роддоме уставшая, но счастливая. Она впервые без стука вошла в нашу спальню. Я еще лежал в кровати, она села на край.

– Поздравляю – она расплылась в улыбке – у тебя родилась дочь.

Я, признаться, немного растерялся:

– Эм… как назвали?

Мама удивлено вскинула брови и ласково произнесла:

– Миленочкой.

Я кивнул.

–Разрешите я оденусь.

Она, будто опомнившись, засуетилась и вышла из комнаты. Я взял телефон, набрал Юлькин номер.

– Катей будет – холодно сказал я, как только услышал в трубке Юлькино дыхание.

– Что? – раздался уставший голос жены.

– Я сказал – мою дочь зовут Катя, поняла?

– Мы же решили… – попыталась она возразить.

– Я так решил.

Я был резок и груб, Юлька слаба, наверное, поэтому впервые она не стала спорить. И вышло по-моему. Что это было? Все тот же никому ненужный протест.

Через три дня они были дома. Катя оказалась маленьким, несуразным существом. Склонившись над пищащим кулечком, родственники и друзья наперебой спорили – на кого похожа. Сошлись на том, что похожа, все таки, на меня. Поздравляли. А я недоумевал, какое я имею к этому всему отношение? Лежит человек – новый, еще никакой. Она сама по себе, я отдельно.

Но есть и положительный момент – Юльки совсем не стало в моей жизни. Она с головой ушла в заботу о ребенке и сокрушения о потерянной молодости и красоте. А я, как и прежде, засиживался на работе, на выходных старался дома не появляться. Я не брал Катю на руки, за исключением тех случаев, когда Юлькина мама сама, навязчиво, мне ее давала в руки со словами: «иди к папе, родная». Тут не откажешь.