Рассказы Рэмси Кэмпбелла

Конечно, почти все его персонажи являлись отражением самого Лавкрафта, и в этом смысле он воображал, что история происходит с ним самим. Однако этому персонажу не хватает глубины, которую можно было бы ожидать, и крик ужаса, который должен был прозвучать в истории, так и не прозвучал: потому что в каждом последующем рассказе Лавкрафт был слишком озабочен тем, чтобы передать ощущение бесконечно ужасного. Неизбежным стало то, что он потерпел неудачу: только математика может передать бесконечность. И поэтому Лавкрафт вновь и вновь повторял свою концепцию ужаса, постепенно теряя творческую силу. Я бы хотел пойти с ним, но я не хочу присоединяться к знакомой судьбе заплесневелого Лавкрафтовского библиофила. Какое бы влияние ни оказал Лавкрафт на жанр в целом, оно угасло, за исключением того, что сохранилось у нескольких верных поклонников, последних романтиков. Ощущение хаоса и космического безразличия было мощно передано в таком множестве мейнстримовых произведений, что страшная история, безусловно, должна обратиться к более интимному, более личному и, тем не менее, парадоксально более универсальному страху. Сдержанность Лавкрафта (которая никогда не определяла его стиль), возможно, и оставляла пробелы для заполнения нашими собственными воплощёнными кошмарами, но для того, чтобы зажечь наше воображение, необходимо, чтобы оно имелось у писателя, в то время как Лавкрафт либо не мог визуализировать свои концепции, либо утопил их в массе биологических деталей. Остаётся "Музыка Эриха Цанна"; искренняя замкнутость этого рассказа наводит на мысль об ужасе, достаточно смутном, чтобы являться всем нам; и рассказы о Рэндольфе Картере, где нейтральное описание персонажей совсем не фатально для отстранённости сна-фантазии. Но в целом, динамизм Роберта И. Говарда сейчас кажется более живым, чем академические выкладки Лавкрафта. Короче говоря, у меня больше нет кошмаров, и у меня больше нет Лавкрафта. Ни то, ни другое со мной больше не случается.

1994

Каким же я был болваном! Пожалуй, больше ничего не нужно говорить. Однако Дэйв Саттон попросил меня изложить вышеупомянутый материал в контексте, поэтому я сделаю это. Самым зловещим призраком, преследующим любого человека, может быть его собственное юношеское "я"; в моём случае это выглядит именно так. Это были те дни, когда, имея на своём счету лишь одну книгу подражаний Лавкрафту, я пытался сделать себе имя, публикуясь в фэнзинах. Я топтался на "Кинг-Конге" и был совершенно несправедлив, как отметил Роберт Эйкман, к "Зелёному человеку" Кингсли Эмиса. Сейчас я оцениваю "Конга" и Эмиса гораздо выше, но презрение, которое я на них вылил, может попасться на глаза какому-нибудь барахольщику и собирателю антологий, когда меня, увы, уже не будет рядом, чтобы выложить всё начистоту. Я столкнулся с именем, на котором мне удалось заработать, когда покойный Эрик Бентклифф попросил меня прочитать научно-фантастические рассказы Джона У. Кэмпбелла, которые я никогда не читал, чтобы раскритиковать их в "Блазоне", журнале любительского сообщества "Рыцари Святого Фантония". Вместо этого я атаковал их самих.

Тем не менее, я не собираюсь отрекаться от этой статьи о Лавкрафте, хотя я вновь начал восхищаться его творчеством. Всё, что пишет человек, свидетельствует о том, каким он был в момент написания. Выпустив книгу, основанную на страхах и видениях Лавкрафта, мне нужно было перейти к разговору о своих собственных кошмарах, и написание критики в его адрес, похоже, было частью, или, точнее, побочным продуктом этого процесса. Как только я избавился от своей негативной реакции на Лавкрафта, я смог заново оценить его, и теперь он является одним из тех авторов ужасов, к произведениям которых я возвращаюсь чаще всего, включая его письма, и каждый раз нахожу в них что-то новое. Без влияния Лавкрафта на Фрица Лейбера и на мои сочинения, обо мне, возможно, никогда бы не узнали.

Перевод: А. Черепанов

О четырёх рассказах Лавкрафта

Ramsey Campbell, «On Four Lovecraft Tales», 2015

Отцами современного хоррор-рассказа являются Эдгар По в Америке и Ле Фаню в Ирландии; оба они усовершенствовали готические методы для создания оригинальных историй в этом жанре. Не следует также упускать из виду психологические фантазии Э.Т.А. Гофмана. Если я считаю Лавкрафта самым выдающимся автором хоррор-рассказов двадцатого века, то это потому, что он объединяет традиции, которые предшествовали ему по обе стороны Атлантики, и он опирается на их сильные стороны. Его "Сверхъестественный ужас в литературе" — это не только оценка всего лучшего, что он нашёл в данном жанре, и критика недостатков, которые он увидел, но и заявление о его собственных художественных амбициях. Его фантастика даёт им жизнь.