Рассказы (с сайта автора)

Но действительность оказалась еще хуже.

Человек, приобретший молодого парса, был хорошо известен в Исфахане. Настоящего имени этого ужасного африканца никто не знал, поэтому все называли его просто Эфиопом. За глаза, понятное дело - даже самые храбрые мальчишки не отваживались петь ему дразнилки, когда он шествовал по улицам, похожий на какого-нибудь грозного дэва.

Эфиоп редко открывал рот - первое время жители города даже считали его немым. Он всегда ходил в одних и тех же черных шароварах, перетянутых кожаным поясом. За ним неизменно висел один и тот же ятаган - жуткое оружие, похожее на клык огромного гвелвешапи.

Но сколь бы ни был страшен Эфиоп, куда больший ужас внушал его повелитель - тот, что теперь стал хозяином Йусуфа. Дряхлый колдун Мурарат, живущий в одной из башен шахристаны[1], не выходил из нее почти двадцать лет. Но за все эти годы ни один воришка не осмелился залезть к нему за золотом - а в народе поговаривали, что его там столько, сколько нет даже в царской казне…

Старик прибыл в Исфахан в тот самый год, когда в доме бедного медника появился на свет пищащий красный комок, за двадцать лет выросший в крепкого парня по имени Йусуф. Он купил эту башню и зажил в ней отшельником, не показываясь никому на глаза. Уже тогда он был очень стар - сколько ему сейчас, Йусуф боялся даже предполагать. Иногда по ночам над шахристаной Исфахана висело какое-то странное марево - его центр всегда приходился на башню Мурарата…

Ходили слухи, что некогда этот колдун был одним из главных магов - служителей Хормузда. Но потом совершил страшную ошибку, примкнув к маздакидам, проклятым бунтовщикам, восставшим против шаханшаха. Ему удалось вымолить у благородного Хосрова прощение, но из магов его изгнали с позором…

Оказавшись внутри жилища Мурарата, Йусуф сразу понял, что по крайней мере один из слухов верен - количество драгоценной утвари и украшений превосходило все мыслимые пределы. Правда, Эфиоп не дал ему насмотреться вволю - могучий негр молча толкнул раба в спину, заставляя подниматься по лестнице.

Через пару минут они поднялись на самый верх. Эфиоп дважды стукнул в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнул ее настежь, вталкивая Йусуфа внутрь. Молодой медник замер с открытым ртом, дивясь удивительной комнате.

Именно так он и представлял себе жилище колдуна. Богатая живопись прямо на поверхности кирпичных стен изображала какие-то жуткие хари - возможно, слуг трижды проклятого Ахримана. В углу огромный белый камень в форме правильного цилиндра - сцирип, один из главных инструментов любого чародея. Единственное окно, закрытое подъемными решетками-ставнями, было еще и занавешено черным бархатом. На улице стоял жаркий полдень, здесь же царила темнота и прохлада, нарушаемая лишь тремя тусклыми коптящими светильниками.

– А-а-а… ке-ке-ке… - послышалось из самого темного угла комнаты. - Да… замечательно… ке-ке-ке… это он?…

– Рожденный в тот час, когда ты вошел в этот город, повелитель, - хмуро кивнул Эфиоп.

– Хорошо… хорошо… - проскрипели в ответ. - Можешь идти… ке-ке-ке…

Эфиоп снова кивнул и вышел, мягко затворив за собой дверь. Йусуф с трудом удержался, чтобы не кинуться следом - сколь бы ни был страшен этот мрачный негр, оставаться здесь, в темноте, наедине с кошмарным колдуном, было еще страшнее.

В углу что-то зашуршало. Послышался тихий щелчок огнива, и зажегся четвертый светильник - еще более тусклый, чем остальные, но все же рассеявший мрак. Там, на горе шелковых подушек, восседал дряхлый старик - тот самый Мурарат.

Он выглядел еще хуже, чем описывала его молва. Тонкие руки-веточки, изборожденные набухшими венами, с трудом удерживали простой медный светильник. Старческие глаза слезились, пристально всматриваясь в лицо Йусуфа. На голове осталось всего несколько белоснежных волосков - плешивый череп напоминал высохшую айву.

– Ке-ке-ке… - осклабился Мурарат, обнажая гнилые пеньки, оставшиеся от зубов. Этот странный скрипучий звук оказался смехом. - Подойди-ка сюда, мальчик…

Йусуф нервно сглотнул и не сдвинулся с места. Никакие силы не смогли бы заставить его подойти к этому страшному старику.

– Боишься?… - с удовольствием спросил колдун. - Ке-ке-ке… Это хорошо, клянусь Анхра-Майнью…

Йусуф содрогнулся. Только что было произнесено запретное имя Ахримана - имя, которое опасно произносить даже про себя. А уж вслух… кем же надо быть, чтобы отважиться на такое? Либо святым, либо…

– Дай мне руку и помоги подняться, - сухо приказал Мурарат, протягивая дрожащую ладонь.

Его новый раб по-прежнему стоял неподвижно. Прикоснуться к этой жуткой коже, похожей на чешую ящерицы?! Лучше уж умереть здесь и сейчас! Он истово молился Шахривару - святому, покровительствующему металлам и людям, работающим с ними.

– Хшатра Варья, Избранная Власть, пребудь со мной… - шептали пересохшие губы юноши.

– У Ахура-Мазды нет здесь силы, мальчик! - усмехнулся колдун, расслышав молитву. - Здесь только Анхра-Майнью!… ке-ке-ке…