Рассказы веера

Потекли дни ожидания, недели ожидания. Зимний дворец безмолвствовал. Зато одно за другим Варвара Петровна получала письма из Парижа. Голубую тонкую бумагу (письма Полье до сих пор хранятся в одном из московских архивов), испещренную новостями городской жизни, перечнем встреч и разговоров, как лезвием, разрезала одна-единственная мысль, ради которой и писалось письмо: ну когда же? Отчего так долго? И тоска, безумная нежность и тоска любящего сердца...

* * *

Трудно сказать, какие чувства двигали строгим Николаем I, когда на прошении Шуваловой появились заветные слова: «Дозволить вступить в новое супружество». Если когда-то из стен Зимнего дворца вышел вердикт, сломавший судьбу матери, то этот предоставлял дочери право на счастье.

Почему в данном случае император поступил именно таким образом? Ведь он прекрасно знал, что в руках графини Шуваловой сосредоточилось «хозяйство» двух самых могущественных семейств России. Умри она – все под Богом ходят, и молодые, и старые! – ее муж получит половину всего колоссального имущества, а там одной земли со среднее европейское княжество, не говоря уже о заводах и прочем. Как распорядится всем этим чужестранный господин Полье? Ведь император тогда еще не мог предполагать, что тот обратится к нему с просьбой о российском гражданстве. Да и рассуждениями «о влечении сердца», на которые, надо думать, графиня не поскупилась, трудно было взять государя. Тот и слыл, и был человеком весьма приземленным, знающим цену слезам, клятвам до «гробовой доски» и всему такому прочему.

И все-таки – да! И все-таки императорское перо твердо выводит – «дозволить»!

...Возможно, в памяти Николая всплыла печальная картина, которой он, еще будучи великим князем, три года назад оказался свидетелем. Похороны генерала – героя Шувалова, два мальчика возле хрупкой фигуры матери, ее скорбное лицо под черной вуалью, и он сам, склонившийся к маленькой, словно детской руке вдовы. Бог весть, как оно было! Сказано же Пушкиным: «Он человек, им властвует мгновенье!» Это мгновенье для Варвары Петровны и того, кто ждал решения своей судьбы в Париже, оказалось счастливым.

...Полье спешно заканчивал все свои дела: имущественные, банковские, служебные. На эту волокиту уходили не дни, не недели – месяцы. Собираясь в Россию, Полье хотел быть в дальнейшем материально совершенно независимым. Никто не должен заподозрить его в неблагородных помыслах по отношению к самой богатой вдове России. Именно поэтому – что видно из его писем Варваре Петровне в Петербург – Полье, приводя в порядок свои финансы, пытался получить какой-то большой долг, а также выгоднее распорядиться имевшейся у него недвижимостью.

Были, конечно, и родственные, и дружеские привязанности, которые накладывали определенные обязательства. К примеру, Полье съездил во Флоренцию к доброму знакомому Шуваловой Н. Н. Демидову. Видимо, гость находился в таком приподнятом настроении, что хозяин даже решил: свадьба свершилась, и называл Варвару Петровну «бывшей графиней Шуваловой», а Полье ее мужем. «Граф Полье приезжал ко мне прощаться – намерен ехать в Россию, чтоб остаться там навсегда».

Эти строчки чрезвычайно важны. Они показывают суть и силу отношений совсем недавно встретившихся людей: Полье ехал в Россию навсегда. Он готов был признать родину невесты своим Отечеством. В России намеревался жить, стать полезным гражданином, служить ей с открытым сердцем, не жалея сил.

Это достойно особого упоминания, если вспомнить, сколько чужестранцев приезжало сюда «на ловлю счастья и чинов». Для них Россия была лишь местом быстрого обогащения: более ничего не занимало, не возбуждало интереса и симпатии – эта страна оставалась чужой, а за пределами столичных застав просто пугающей.

...Бракосочетание Варвары Петровны и Адольфа Полье не повлекло за собой перемены вероисповедания. Муж графини остался лютеранином, она – православной.

Если что изменилось и изменилось резко, так это отношение великосветского Петербурга к необычному супружескому союзу. В избраннике Варвары Петровны признали благородного, умного и дельного человека. Это не произошло само собой – получив статус подданного России, Полье весьма скоро доказал: он не собирается быть лишь мужем богатой жены.

Российский биографический словарь сообщает, что Адольф Александрович, как теперь именовали Полье в обществе, «по слабости своего здоровья не мог продолжать военную службу, но употребил все усилия, чтобы сделаться полезным подданным нового своего Отечества».