Расследование смерти мадам Бовари

Что касается супруги аптекаря, то это была лучшая жена в Нормандии; нежная, как овечка, она любила своих детей, отца, мать, кузенов, проливала слезы над чужими бедами, берегла свои отношения с мужем и ненавидела корсеты; но она была настолько медлительная, вида такого блеклого и такая неинтересная собеседница, что хотя ей минуло уже тридцать лет, трудно было вообразить, что она чья-то жена; казалось, в ней не было ничего от женского пола, кроме ее платья.

ГЮСТАВ ФЛОБЕР,портрет мадам Омэ из романа «Госпожа Бовари»

Как Реми и предвидел, на следующий же день (это был семнадцатый день его пребывания в Ионвиле) Элизабет Омэ явилась к нему с новым заявлением.

— Я избавилась от этого кошмара, — заявила она. — И как я могла так наговорить на себя?! Кто меня толкнул в эту пропасть? Может, вы, месье?

Ну что тут скажешь!

— К вашему сведению, мадам, я ни на одну секунду не поверил в вашу виновность. Но ваши показания, тем не менее, были полезны для следствия тем, что позволили открыть отношения господина Омэ и мадам Бовари. Теперь ему могут предъявить серьезные обвинения. Скажите, зачем вам понадобилось клеветать на себя?

— Доводилось ли вам слышать о такой вещи, как супружеская любовь? — вздохнув, произнесла она. Однако выражение ее глаз говорило скорее об отсутствии каких-либо теплых чувств.

— Если господин Омэ не имеет отношения к смерти мадам Бовари, он все же остается виновным в адюльтере, в котором вы обвинили его вчера.

— Да, месье. Из всего, что я вчера наплела, это единственная правда. И ее так горько сознавать, поверьте! Разумеется, Эмма покончила с собой. По крайней мере, я в это искренне верю. Но если ее кто и убил, то это скорее господин Родольф, Леон или Лерё. О, конечно, они не заставляли Эмму выпить мышьяк, но то, что они сделали, еще хуже: эти люди искушали слабую и импульсивную натуру, довели ее до отчаяния. Естественно, мой муж поступал так же, как они. Бедный Омэ преследовал ее своими ухаживаниями, но, в отличие от других, он вряд ли мог быть причиной ее самоубийства. Знаете почему? Потому что она его не любила, месье! Она презирала моего мужа и была его любовницей только потому, что он давал ей наши деньги… По крайней мере, он не заставлял ее страдать!

Обычно незаметная, эта женщина выказывала сейчас удивительный характер. Реми буквально остолбенел.

— Мадам, — ему трудно было подбирать слова, — вы одна из самых скрытных женщин, которых я когда-либо встречал. Какое самообладание! Какая сила характера!

— Неужели вы не знаете, месье, что в наш век, принадлежащий мужчинам, скрытность является для женщин единственным средством выживания? Сколько вам лет, месье?

— Двадцать пять.

Она смерила его проницательным взглядом.

— Это хорошо. Могу я попросить вас кое о чем?

— Конечно.

— Моей дочери только шестнадцать — могу ли я вернуться домой?

— Как только напишете новое заявление.

— А мой муж?

— С господином Омэ другая ситуация.

— Это самоубийство, и он здесь ни при чем.

— Но даже в этом случае необходимо прояснить некоторые моменты. Например, кто взял у него тридцать граммов порошка мышьяка? Кто заменил их сахаром?

Она подняла на него потускневшие глаза.

— Не догадываетесь, месье, что это я взяла? Мой муж мне изменял, каждый день он покидал меня ради Эммы. Моя жизнь стала пустой, я не видела иного выхода, как покончить с собой. И я бы это сделала, если бы Эмма сама не решила отравиться первой!.. Однажды я дала своему мужу снотворное без его ведома, взяла ночью ключ, пристегнутый к его жилету, отсыпала мышьяку и заменила его сахарной пудрой.

— И где этот яд сейчас?

— Здесь же, при мне. К несчастью для меня, остался нетронутым.

Порывшись в своем ридикюле, она достала серый бумажный кулечек (Реми вспомнил, что в такие кулечки из серой бумаги малыш Жюльен в лаборатории заворачивал таблетки). Мадам Омэ приоткрыла сверток, чтобы показать содержимое. Это и в самом деле был мышьяк.

— Мой муж оправдан?

— Нет еще, я должен проверить. Поверьте, я сделаю это с доброжелательностью, мадам.

Ее взгляд стал спокойнее.

— Вы теперь все знаете. Эмма умерла, и я чувствую себя отмщенной, хотя не хотела этого. Может быть, и правда, как говорят священники, на небесах есть Провидение, которое заботится о невинных? — Жена аптекаря помолчала, вздохнула, а затем слегка улыбнулась. — Вот уж аббат Бурнизьен будет доволен! Вследствие этих событий — я хочу сказать, из-за неверности моего мужа — я потеряла веру. Но теперь я опять смогу верить. И даже, если это возможно, закажу мессу для Эммы… Бедняжка Эмма! Ей она сейчас гораздо нужнее.

5