Была суббота, движение транспорта по Крещатику на выходные закрыли, и можно было смело идти прямо по проезжей части. Блестел мокрый асфальт, блестели лужицы, шли киевляне. Они были беспечны и совершенно не думали о возможной слежке и предполагаемых провокациях. Обнорскому тоже не хотелось думать об этом, и он запретил себе такие мысли. Он сказал себе: "Ты легок, свободен и беспечен. Ты идешь по Крещатику, покуриваешь сигаретку, не задумываясь ни о "хвостах", ни об отрубленной голове, ни о кисти руки в морозильной камере из нержавеющей стали". Он отлично понимал, что это самообман, что спустя всего несколько минут он сядет за стол и будет думать и говорить об этих малоприятных предметах... Но пока он шел по Крещатику, смотрел на нарядных, красивых женщин, улыбался про себя...
До "штаб-квартиры" Андрей дошел за десять минут. Мужчина в серой "девятке", припаркованной у "готеля" "Премьер-палац", зафиксировал в блокнотике время...
Андрей поднялся на пятый этаж, положил руку на кнопку звонка.
- Я пошел в сортир, - раздался из-за двери громкий голос Каширина.
Обнорский замер, удивленно поднял брови: чего это он орет? Зачем так громко сообщать о столь выдающемся событии?
- Слышь, Мыкола? - Снова заорал за дверью Родион. - Я пошел в сральник.
- Нормально, - пробормотал Обнорский и нажал на кнопку.
Желтая точка "глазка" сделалась темной - Каширин прильнул к нему глазом, - замок щелкнул, звякнула цепочка, и дверь отворилась.
- Здравствуй, Андрей Викторович, - жизнерадостно произнес Родя.
- А ты чего орешь-то? - спросил Андрей.
- Так я в сортир собрался.
- А что - об этом надо орать так, чтобы все соседи узнали о твоем пафосном поступке?
- Я не для соседей орал, а для Повзло... Он, тетеря глухая, в телек уперся в дальней комнате и ничего не слышит, - говорил Родион, закрывая дверь за Обнорским.
- А Повзло зачем это знать? - спросил Андрей.
- А-а, так ты же не в курсе... У нас в сортире защелка замка сломалась, изнутри закрыться нельзя. Он дня три назад заперся, а выйти обратно не может. Я его оттуда минут двадцать выковыривал. Хорошо, у меня нож швейцарский с кучей прибамбасов - там и отвертка, и шильце...
- Молодец, - сказал Андрей, - спас товарища, заточенного врагами в сортире. А теперь, значит, вы орете о каждом своем посещении этого замечательного места?
Родя несколько раз моргнул глазами и бесхитростно ответил:
- А как же, Андрюхин? Только, например, угнездишься на толчке - Повзло тут как тут... непременно ему приспичит, аккурат когда мне надо из тюбика подавить. Ну разве это дело? Процесс требует интимности и вдумчивости, а тут Повзло! Вот и приходится включать оповещение...
- Дурдом, - сказал Андрей, покачав головой. На самом деле ситуация своей бытовой непосредственностью ему понравилась. Она как бы разряжала напряженную обстановку последних дней. Каширин сказал:
- Извини, поджимает меня. Спешу я... а то еще Повзло опередит. - Сказал - и юркнул в туалет. Из-за двери раздался его довольный голос: - Как горный орел на вершине Кавказа я гордо сижу на краю унитаза... Па-а-шел процесс!
Обнорский еще раз буркнул:
- Дурдом, - и прошел в квартиру.
В дальней комнате Повзло смотрел новости НТВ.
- Привет, инвестигейтор, - сказал Андрей. - Что хорошего в мире?
- А что же может быть в мире хорошего, Андрюха? Приморье замерзает, в секторе Газа евреи долбят арабов, американцы никак не могут решить, кто же у них нынче президент... Одним словом - дурдом. Суета сует и всяческая суета. Ты завтракал?
- Спасибо.
- Ну, тогда давай - за работу.
- Погоди, вот полярный волк просрется, тогда и примемся втроем.
Полярник прос... только минут через десять. Коля выключил телевизор, втроем сели вокруг стола, в гостиной. Повзло положил на стол блокнот, пачку бумаги, карандаши, диктофон и несколько кассет, маркированных черным фломастером.
- Итак, - сказал Андрей, - давайте подобьем некоторые итоги нашего расследования, господа инвестигейторы. Ежели, конечно, мы чего-то наработали, а не просто ели тут, пили... и занимались другими нехорошими делами за счет нашего заказчика.
- Обижаешь, Шеф, - ответил Повзло. - Мы, конечно, живые люди. Мы ели, пили... занимались другими нехорошими делами, но про основное не забывали. Кое-чего наработали.
- Доложьте нам, господин Повзло, - скомандовал Андрей.
Он ерничал. И Коля тоже ерничал, и Родька со своим "горным орлом на краю унитаза" - тоже... Потому что все помнили про белый конверт, появившийся в почтовом ящике и "наивные" телефонные звонки... И про отрубленную голову Г. Г.
- Докладаю, - ответил Коля. - За то время, которое вы, господин Обнорский, грелись в Крыму...
- Когда я улетал из Симферополя, там было всего плюс шесть градусов... холодней, чем здесь, - возразил Андрей.
- Это тебя не оправдывает. Холод в Крыму - не твоя заслуга... Итак, пока ты неизвестно чем занимался в Симферополе, мы тут с Родионом продолжали работу... Я окучивал тему с точки зрения политической, рассматривая контакты Горделадзе в политтусовке. Родион разрабатывал... Впрочем, он расскажет сам. С кого начнем?
Андрей пожал плечами, потом сказал:
- Решайте сами.