Расследователь: Предложение крымского премьера

«Апофигея» ситуация достигла тогда, когда в состав оперативно-следственной группы была включена Мирослава Горделадзе, которую, впрочем, на совещания не приглашали, и… любовница Георгия Алена Затула, из дома которой исчез журналист. Видимо, поэтому Алену приглашали на совещания. И она на них ходила. Слушала доклады генералов заместителю министров МВД, принимала участие в выработке стратегии… Но обижалась. Все ей казалось, что чего-то на этих совещаниях не договаривают. Не доверяют, что ли?

Но это она зря. Быть такого не может. Генералы МВД — милейшие, открытые люди. Никогда ничего не скрывают. Что ни спроси — ответят… Э, да что там! Заходи прямо в кабинет, залезай в сейф, листай бумаги с грифом «Совершенно секретно». Так что не права была Алена — ничего не скрывали генералы… Тем более от любовницы исчезнувшего человека, которая сильно путалась в своих показаниях.

Но к началу ноября ситуация стала «устаканиваться». Шум стих. Запросы о судьбе Георгия Горделадзе почти иссякли… И вдруг — новая бомба: обнаружен труп Горделадзе! Очень вовремя, очень кстати.

***

«Опель» мчался в Киев. Голубел под луной снег на полях. Вихрился за машиной длинным шлейфом, поднятый колесами. Сверкал волшебно, сказочно, рождественски.

— Это не Горделадзе, — повторил Обнорский. — Голову отрубили не потому, что хотели сделать невозможным опознание Г.Г. Ее отрубили потому, что хотели кого-то, неизвестного нам, выдать за Георгия…

«Опель» мчался в Киев, и снежный шлейф за ним сверкал, как в рождественской сказке… Но страшная получалась сказка.

***

Из гостиницы Андрей позвонил в Симферополь Соболеву. Рассказал о странностях с трупом. Попросил:

— Нам бы хотелось познакомиться с материалами, которые подняли ребята из СБУ. Это реально?

— Нет, Андрей Викторович… Но я мог бы связать вас с одним человеком из СБУ приватно. Я не знаю, захочет он с вами разговаривать или нет. Сами понимаете — люди в этой организации… э-э… специфические. Но я попробую. Устроит вас?

— За неимением гербовой, Сергей Васильевич, пишут на простой.

— Тогда я свяжусь сейчас с ним. И, если он не будет против, он сам вам позвонит. Вы согласны?

— Да, разумеется, Сергей Васильевич. Буду ждать звонка.

В ожидании звонка Андрей стоял у окна, смотрел на Крещатик, на потоки автомобилей, на крыши, увенчанные гроздьями спутниковых антенн… Глядя на мирный, нарядный и как будто беззаботный Киев, он ощущал смутную тревогу. Он думал о ее причинах и не мог их найти. А тревога была. Андрей вспомнил, как он стоял на трапе самолета, только что приземлившегося в Борисполе… и как нахлынула мощной волной паскудная мелодия Куки. В Питере она звучала негромко, приглушенно, издали. В самолете окрепла, усилилась. А в Борисполе зазвучала так, что давила на барабанные перепонки. Стоя на верхней площадке трапа, Андрей даже прикрыл глаза…

Резко запиликал телефон. Обнорский вздрогнул, обернулся и взял в руку трубку:

— Алло.

— Андрей Викторович? Меня зовут Костенко Олег Маркович, меня просил позвонить вам один наш общий знакомый из Симферополя. Вы меня поняли?

— Да-да, конечно… Весьма рад вас слышать, Олег Маркович. Я, собственно, сам и попросил крымского знакомого, чтобы он нас познакомил.

— Чем я могу быть вам полезен, Андрей Викторович?

— Может быть, мы поужинаем вместе, Олег Маркович? — спросил Обнорский. — За ужином и пообщаемся.

— Сегодня? — спросил Костенко.

— В идеале — сегодня.

— Хорошо. Через тридцать минут я за вами заеду, — сказал Костенко. — Выйдете из холла гостиницы ровно через тридцать минут.

На этом Костенко разговор оборвал. Андрей посмотрел на часы, пожал плечами. Спустя двадцать девять минут он вышел из холла, закурил сигарету и, отойдя в сторону метров на пять, остановился. Практически сразу рядом с ним затормозил довольно грязный «жигуленок» с плафоном «такси» на крыше. Обнорский махнул рукой: проезжай, мол… Но стекло передней двери со стороны пассажира опустилось и его окликнули:

— Андрюха!

Обнорский увидел незнакомого мужчину с внимательными глазами. Потом посмотрел на номер такси.

— Андрюха, черт старый! Не признал? Падай в тачку, покатаемся.

Обнорский, изображая радостную улыбку, быстро сел на заднее сиденье. «Шестерка» рванула с места.

***

Машина петляла по улицам минут десять. Андрей попытался завести разговор, но по реакции Костенко понял, что с разговором стоит повременить.

Андрей сидел на заднем сиденье, видел перед собой коротко стриженный затылок Костенко и — отчасти — профиль водителя. На дисплее магнитолы отпечаталось число — «106» — «Шансон»… Господи, ну почему все водилы слушают «Шансон»?

«Шестерка» двигалась в потоке автомобилей в классическом стиле городского такси: обгон — перестроение — обгон, обгон… Правая рука водилы всегда на рычаге переключения передач. Левая нога на педали сцепления.

«Шестерка», резко набрав скорость, ушла под красный свет и нырнула с бульвара Тараса Шевченко на Владимирскую… остановилась. Пассажир, не прощаясь, вышел. Андрей проводил его удивленным взглядом. Таксист перехватил его взгляд в зеркале и сказал:

— Не удивляйтесь, Андрей Викторович… Я — Костенко.