Расследователь: Предложение крымского премьера

Это аккурат про нашего Леню. Отец его покойный — Семен Лейбович Матецкий, кстати, действительно был юристом. Говорят, довольно известным. Леня родился в Симферополе, здесь же прошла вся его сознательная жизнь. Мать Ленечки была моложе отца на двадцать с лишним лет… Именно после того, как Семен Лейбович бросил свою первую жену, карьера юриста пошла под откос. Так, по крайней мере, говорят. Красота и ветреный характер молодой жены были для пожилого еврея причиной многих огорчений и в конечном итоге привели его к инфаркту. Вдова горевала не очень долго и связала свою жизнь с известным в Крыму авторитетом Башмаком. В восемьдесят девятом Башмака кто-то угостил картечью из охотничьей двустволки… Ну это так, к слову. Хотя кое-кто тут у нас считает, что Ленечка мог приложить к этому руку. Он мальчонкой рос решительным. Спортом занимался… борьбой. И хотя в науках не сильно превзошел, но зато стал кандидатом в мастера по вольной борьбе. Мог, мог Леня приложить руку к смерти Башмака. А потом «подхватить выпавшее знамя». Он его и подхватил, вошел в группировку. Конечно, не на первых ролях… Молод еще. Ничем себя не проявил, зону не топтал.

— А он, кажется, и вообще ее не топтал? — спросил Андрей.

— Точно… Дважды его задерживали с оружием. Первый раз под сиденьем машины, в которой он ехал, обнаружили ТТ. Но Отец отмазался, объяснил, что тачка досталась по наследству от Башмака и про пистолет он ничего не знал.

Отпечатков пальцев на стволе не было, и следствие его объяснениями удовлетворилось. Второй случай был серьезней. Намного серьезней. Ствол — под мышкой, патрон — в патроннике, пальцев — как грязи… Но экспертиза не признала пистолет огнестрельным оружием.

— Почему? — спросил Андрей. Спросил, заранее догадываясь, каков будет ответ. Снова к столику подошла официантка, принесла кофе Обнорскому. Когда она отошла, унося пустую чашку, Сергей ответил:

— Якобы пистолет был не пригоден к стрельбе по техническому состоянию… Да из него стреляли пять часов назад. Из ствола тухлым яйцом тянуло… твою мать! Но у эксперта иное мнение. Так что формально Отец перед законом чист. А уж теперь наш Леня для закона и вообще недосягаем — депутатская неприкосновенность. Парит на облаке под названием «Верховная Рада».

— Как же он со своей репутацией конкретного пацана пролез в комитет Рады по борьбе с преступностью? — спросил Обнорский.

Вопрос был риторический, подразумевал простой ответ: с помощью денег. Избитая фраза: криминал идет во власть, — давно превратилась в общее место… Никто уже, кажется, всерьез и не задумывается над ее смыслом. Отношение к «походу криминала во власть» сложилось в обществе почти философское. Примерно такое, как к плохой погоде. Слова «идет криминал» произносились почти так же, как «идет дождь».

Сергей сделал глоток кофе, ответил:

— Ты же и сам все понимаешь… Бабки плюс связи. Вот и все объяснение. Но тебе ведь нужна конкретика?

— Конечно.

— Все, что у меня есть на Отца, — дам.

— А что у тебя есть?

— Кое-что есть. Киевских дел Лени я, разумеется, не знаю. Но по Крыму материал подсобрал. Могу осветить, как, где, с кем и сколько. Кому он в УБЭП платит, кому в налоговой… Есть некоторые счета-фактуры по отдельным сделкам. Есть смета на строительство развлекательного центра на Южном берегу… Смета очень интересная.

— Сергей, можно я задам один вопрос, на который ты отвечать не обязан, — сказал Обнорский.

— Задавай… Тем более, что отвечать я не обязан…

— Как ты собираешь информацию?

— А как ты у себя в Питере собираешь информацию?

Обнорский улыбнулся. Улыбнулся и Сергей. Они отлично поняли друг друга.

— Я, — сказал Сергей, — не один… У меня за спиной союз «афганцев». Да и связи старые, ментовские, остались.

— Зачем, скажи честно, тебе это надо?

— А тебе зачем это надо?

— Я и сам задаю себе этот вопрос, — произнес Обнорский. — И, скажу тебе честно, изрядно запутался в ответах… Видно, не могу без этого.

— Вот и я, Андрей, не могу без этого… А конкретным толчком знаешь, что послужило?

— Нет, конечно…

— Дело давнее уже. Мы тогда только-только организовали наш союз ветеранов. И вот ко мне в мой обшарпанный кабинетик приходят двое… Шеи — во! Штаны — «адидас», цепуры золотые и стрижки соответствующие. И заводят такой разговор: а чего вы за союз такой и как бабки шинкуете? Я им спокойно объяснил, что бабок мы не шинкуем. Что мы союз ветеранов… Можно сказать, клуб, где ребята могут иногда собраться, поговорить… Да хоть и выпить, в конце концов.

Душу облегчить. Память-то афганская во многих так сидит страшно — хоть «караул» кричи! Но перед этими быками я не рассыпаюсь… Что им объяснишь? Быки и есть быки. А они видят, что я их не боюсь, и ни хрена понять не могут. Че, говорят, за дела? Помещение в центре города занимаете, а бабок никаких не отстегиваете… Кому это я должен бабки отстегивать, говорю? — Ты чего? Отцу бабки… — Э-э, говорю, не могу я ему бабки отстегивать. У меня другая крыша.