Расстрел на площади

— С тобой, говно, потом разберемся. Стать в строй. Слушай мою команду! — закричал он. — Занять позицию возле машин. Оружие к бою! Вопросы есть?

— В кого стрелять? — спросил Митя.

— В кого прикажут. — Школьник метнул на Митю злобный взгляд. — Отдельные несознательные элементы, подстрекаемые американскими империалистами, спровоцировали волнения в городе. Наш полк должен подавить беспорядки. Разбираться будем потом. В том числе и с тобой, Бажин.

Совсем рассвело. Над городом обозначился шпиль водонапорной башни, и зачирикали птицы. Наступало обыкновенное утро обыкновенного дня…

И в эту секунду совсем рядом раздался отчетливый звук выстрела. Моментально все вскочило, задвигалось. Митя прижал автомат к груди, словно боялся, что это уханье повторится, невольно ощущая себя виновником нарушенной тишины.

— Кто стрелял? Где?

Школьник резкими прыжками перелетал через спящих солдат. Завернувшись в шинели, они сидели редкими группками прямо на земле, привалившись к колесам машин, кто-то осторожно жевал хлеб из пайка, кто-то по-прежнему пыхал табак, Шутов, растянувшись у радиатора, громко храпел.

— Вста-а-ть! Скотина!

Старший лейтенант ударил пинком Шутова. Гулко покатилась по булыжнику солдатская фляжка. Шутов, озираясь, вскочил по стойке «смирно».

— Служу Советскому Союзу!

Школьник заехал рядовому в глаз. Тот едва удержался на ногах и громко охнул.

— Трибунал! Пьяница! Тут у нас не бирюльки!

Лечь! Встать! — Школьник, уже не помня себя, орал на всю улицу.

— Побереги нервы, старлей. Они еще пригодятся. — Замполит осторожно потрогал Школьника за рукав гимнастерки. — Потом разберемся. Скоро начальство приедет, надо немного перышки почистить. Начальство, говорят, из Москвы. Да и сам Папахин будет.

Имя Папахина привело старшего лейтенанта в чувство. Он что-то неразборчивое прошипел в адрес Шутова, потом отдал приказ достать флягу с водой и помыться. Лениво отшучиваясь, солдаты споласкивали сонные лица и жадно хватали холодную воду ртом.

У Мити не было никакого желания следовать их примеру. Он с тоской вспомнил своего Сидоренко. Вот он, настоящий театр, о котором когда-то говорил друг. Очевидная бессмыслица происходящего остро вставала перед Митей. Он думал о Победе, о Виссарионе, представлял, что они где-то совсем рядом и не знают, что их малознакомый друг сидит сейчас на улицах города, подстерегая смерть.

Весь мир театр, кажется, так говорил Витек. Вот и надо относиться, как к театру. Меня это не касается. Я не здесь. Я там, с Победой.

Но ведь Победа-то здесь.

Митя вконец запутался. Попытки отрешиться не удавались. Школьник в который раз проверял автоматы у своих подопечных.

Послышался звук сирены. Со стороны электровозостроительного завода прямо на их расположение неслась милицейская машина, возглавлявшая такую же, как у них, колонну брезентовых грузовиков. Въехав на площадь, газик остановился, и из него выпрыгнул щуплый чернявый милиционер.

— Начальство! Где начальство? Где командир?

К нему подбежал Школьник.

— Командир, мне нужно освободить проезд.

Особо ответственное задание. Вывозим из города заключенных.

— Твою мать! Что это у нас все так делается, через задницу? Как я тебе сейчас дам дорогу? Там дальше танки — Школьник бросился к начальству.

Долго советовались и утрясали создавшуюся ситуацию Наконец солдатские грузовики тяжелым медленным ходом поползли навстречу друг другу, образовав дружный хоровод. Танки выехали на площадь. Гул и копоть наполнили, казалось, все пространство. В одном из окон быстро мелькнуло за занавеской старушечье лицо и, перекрестясь, скрылось. Лязг металла заставил Митю прижаться к стене облупившегося дома, рядом стоял обалдевший, в мелких брызгах, голый по пояс Шутов.

— Че делают! Ты погляди, че делают! — восхищенно шептал он, рассматривая чинно поворачивающиеся стволы.

Грузовики с заключенными зловещей лентой поползли в узкий проулочек.

— Зачем они? Зачем вывозят заключенных? — раздались голоса.

— А черт их знает!

— Серьезное дело.

— Во мы попали в заварушку!

Достав флягу, Митя хлебнул крепкой, горькой жидкости.

«Театр, театр, театр!» — билось у него в голове.

Горячая тошнота подступила к горлу. Он схватился рукой за живот и не успел сделать нескольких шагов, как его вырвало на мокрый, грязный от солярки тротуар.

49. По  обстановке

В половине третьего ночи в кабинет Первого секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарища Н. С. Хрущева заглянул секретарь с красными от недосыпа и нервотрепки глазами.

— Никита Сергеевич! — осторожно позвал он. — Никита Сергеевич, проснитесь!

Хрущев открыл глаза. Он не спал, но вот уже более получаса бездвижно сидел в кресле, смежив веки и пытаясь отвлечься от горестных дум.

Он даже не захотел разговаривать с домашними, и, когда в одиннадцатом часу вечера из квартиры на Староконюшенном позвонила озабоченная долгим отсутствием мужа Нина Петровна, Хрущев, зло сверкнув глазами, рявкнул:

— Скажите ей, я занят! Пусть не звонит.

Сведения, поступавшие из далекого Новочеркасска, ужасали.

Весь минувший день в городе происходили антиправительственные выступления.