Расстрелянный парламент

На его глазах убили женщину – 30 октября. Он видел залитую кровью мостовую. И он пришел в ополчение. Ему дали поручение – охранять вместе с другими Горбатый мост.

Сто тысяч демонстрантов, шедших от метро «Октябрьская» – через Смоленскую площадь – и прорвавшие цепи ОМОНа утвердили его в мысли – он с народом. Милиционерам платили в день больше ста тысяч, мальчишкам, срывающим листовки парламента – 150 рублей за каждую! А он защищал закон и Конституцию бесплатно.

Он свидетельствует, что первыми огонь из мэрии открыли омоновцы, убили нескольких людей.

Когда на них напали БТРы и стали расстреливать, он с баррикад уносил раненых в Белый дом. Рядом бегала и плакала, перевязывая раненых, молодая девчушка, лет 17. Ее потом убили, как раз у раненых – сперва попали в живот, потом добили в голову.

Заложников в Белом доме не было. Заложниками назвали тех, кто при обстреле забежал в Дом Советов спрятаться. Оружия у них тоже не было. Гранатометы он вообще не видел.

Омоновцы захватили их в подвале. Там много было раненых и убитых. С ними остались военные. Они поставили живых к стенке: «Будем стрелять, всем – к стенке!». Отец Никон предотвратил кровопролитие. Всех положили на пол. Когда ополченцы очухались, то они вместе со священником стали обрабатывать военных: «Ребята, переходите на сторону Верховного Совета, вы же сейчас на стороне преступников!» Майор заорал, чтобы прекратили агитацию, видимо, увидел колебания…

Потом их вывели из здания. Его куртка была в крови, ведь выносил раненых… ОМОНовцы его задержали и бросили в камеру. Дальше Сергей вспоминает все с ужасом, после каждого вопроса его били, задают вопрос – и бьют. Им жутко не нравились те ответы, которым они не верили. «Мы из тебя выбьем нужные показания», – слышал он. А вопросы были такими: «Ты коммунист?» Он никогда не был в партии, потому так и сказал. «Врешь, ты коммунистическая сволочь» – и вновь удары дубинкой. Но не омоновской дубиной, а деревянной. Он долго не падал, как другие. «Значит, идейный, точно – коммунист. Ну, сейчас ему достанется!» – и снова избиение.

Избивали ребят всю ночь. Иногда слышались крики: «Мамочка! Вы что?!»

Утром их выпустили. Они обменялись адресами, нашли знакомых старушек с баррикад, те дали Сергею денег – и он уехал домой.

Когда он мне показал свою спину, я не мог поверить, что так можно избить человека! Избить, изуродовать в наше, якобы, демократическое время. Даже хирург в нашей больнице онемел от увиденного.

Сергей так и не стал сторонником Хасбулатова. Он просто объясняет случившееся с ним: увидел беззаконие и встал на защиту справедливости!

* * *

На память о расстрелянных баррикадах я привез гильзы от автоматов… По ночам мне иногда кажется, что они светятся, что пуля из гильзы сразила какого-то совестливого человека. И тогда я говорю сам себе: «Этого не может быть!»

Миф об оружии и миф о боевиках

Издавая Указ о ликвидации парламента, Ельцин не опечатал здание Верховного Совета, не навесил на двери замки, не выставил по округе омоновские кордоны. В первые дни государственного переворота территория Белого дома, площадь Свободной России была свободна. Все, кто желал прийти и на защиту Дома Советов, и просто помитинговать – не встречали на своем пути ни колючей проволоки, ни воинских подразделений.

Почему же Ельцин разрешил собраться депутатам и провести Съезд? Почему президентская команда спокойно взирала на то, как в Дом Советов прибывают казаки, севастопольцы, приднестровцы, представители Союза офицеров, солдаты срочной службы, добровольцы из разных регионов страны?

Если царю-батюшке необходимо было разогнать Государственную Думу, то он издал соответствующий Указ и повесил его на закрытые двери Таврического дворца. Было это 9 июля 1906 года. Депутаты пришли на работу, а двери заперты, стоит охрана… Повозмущались депутаты, обратились к народу с воззванием – не повиноваться власти, но ничего у них не вышло. Народ их не поддержал. Дума бескровно прекратила свое существование.

Ельцин не стал опечатывать Белый дом. Он нарочно позволил всей оппозиции собраться в нем. И хотя многим депутатам оказывалось противодействие на местах с тем, чтобы они не прибыли на Съезд, все равно особых препятствий не чинилось. Никто не собирался препятствовать работе Съезда.

Конечно, можно было насильственно или под разными предлогами задержать депутатов, можно было сразу закрыть Белый дом и окружить его охраной.

Но президентская команда совершенно не знала, а как тогда поведут себя политические силы в стране, как аукнутся эти репрессивные меры в регионах. Ельцинисты боялись. Зачем порождать стихийные выступления в столице, народные восстания в регионах, партизанскую войну оппозиции. Борьба против антиконституционных действий разлилась бы по стране… И не известно, как бы повели себя военные силы, особенно чекисты.

От оппозиции можно ожидать всего.

Оппозиция, как запомнили ельцинисты по событиям 1 мая, готова бороться с беззаконием и узурпацией власти решительно и бескомпромиссно.