Расстрелять перед строем…

Я не знаю, на каких фактах было основано его обвинение, но лично я убежден, что он не был изменником Родины в полном смысле этого слова.

Кроме того, 14 января 1944 года во время боя я был вместе с командиром дивизии, вместе с ним отстреливался от немецких автоматчиков и т.п., однако при расследовании его дела (а это, видимо, было) со мной никто не побеседовал, а поэтому обстоятельства могли оказаться невыясненными.

Прошу принять к сведению мое заявление, в связи с чем я готов дать подробные объяснения по существу дела.

Капитан P.M. Ростов.

20 августа 1956 года».

Ответ, как и принято в таких случаях, был коротким:

«19 ноября 1956 года № 6 Г-53375—44. Гр. P.M. Ростову, г. Ульяновск, ул. Сызранская, 17, кв.7.

Сообщаю, что поступившая от вас жалоба от 20.08.56 г. Главной военной прокуратурой рассмотрена и дело А.Д. Короткова направлено для рассмотрения в Военную коллегию Верховного суда СССР, откуда вам будут сообщены результаты.

Военный прокурор отдела Главной военной прокуратуры подполковник юстиции Ю. Ярчевский».

Весной 1958 г. Ростов получил долгожданное извещение:

«Военная коллегия Верховного суда Союза ССР, 24 марта 1958 года, № 2П-013 029/57.

Справка

Дело по обвинению Андрея Даниловича Короткова пересмотрено Военной коллегией Верховного суда СССР 8 марта 1958 года.

Приговор Военного трибунала 1-го Украинского фронта от 28 января 1944 года в отношении А.Д. Короткова изменен: его действия переквалифицированы со ст. ст. 16 и 58—1 “б” УК РСФСР на ст. 193—17, п. “б” УК РСФСР

Конфискация имущества из приговора исключена. В остальной части приговор оставлен без изменения.

Председательствующий судебного состава Военной коллегии Верховного суда СССР генерал-майор юстиции Костромин».

Согласно УК РСФСР того времени, статья 193—17 пункт «а» означает: «Злоупотребление властью, превышение власти, бездействие власти, а также халатное отношение к службе лица начальствующего состава Рабоче-Крестьянской Красной Армии, если деяния эти совершались систематически, либо из корыстных соображений или иной личной заинтересованности, а равно если они имели своим последствием дезорганизацию вверенных ему сил, либо порученного ему дела, или разглашение военных тайн, или иные тяжелые последствия, или хотя бы и не имели означенных последствий, но заведомо могли их иметь, или были совершены в военное время, либо в боевой обстановке, влекут за собой —

Лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.

б) Те же деяния, при наличии особо отягчающих обстоятельств, влекут за собой — высшую меру социальной защиты».

Глава 8.

ИСТОКИ ТОТАЛЬНОГО НАСИЛИЯ, ИЛИ «РЕВОЛЬВЕРНОЕ ПРАВО»

1

Декретом Совета Народных Комисcаров от 6 июня 1918 г. в РСФСР была восстановлена смертная казнь, а 30 января 1918 г. В.И. Ленин выходил из помещения завода Михельсона, в котором выступал на митинге перед рабочими. Около автомобиля в него было произведено три выстрела, ставших прологом большого террора.

В 11 часов вечера у вождя врачи констатировали два слепых огнестрельных ранения. Одна пуля, войдя под левую лопатку, проникла в грудную полость, повредив верхнюю долю легкого, вызвала кровоизлияние в плевру и застряла в правой стороне шеи, выше правой ключицы. Другая проникла в левое плечо и, раздробив кость, застряла под кожей левой плечевой области.

Факт этот широко известен, но не все сегодня помнят, к чему он привел.

«К осени 1918 года прочность советской власти упала до самого низкого уровня, — пишет в книге “Легаш” Д.А. Волкогонов. — Казалось, еще один толчок, даже собственное неосторожное движение, и “первое пролетарское государство рабочих и крестьян” рассыплется, как песочная детская фигурка. Но, как это ни покажется парадоксальным, покушение спасло большевиков, спасло режим “пролетарской диктатуры”, вызвало второе дыхание у государственного организма. Весьма красноречиво об этом сказал “любимчик революции” Троцкий. “В эти трагические дни (после покушения. — Д.В.) революция переживала внутренний перелом. Ее “доброта” отходила на второй план. Партийный булат получал окончательный закал. Возрастала решимость, а где нужно — и беспощадность… Что-то сдвинулось, что-то окрепло, и замечательно, что на этот раз революцию спасла не новая передышка, а, наоборот, новая опасность…”