Рассуждения о Франции

Если бы мир наблюдал одно за другим все новые правления, у нас не было бы никакого права утверждать, что та или иная его форма невозможна, потому что ее никогда не видели; но дело обстоит здесь совсем иначе: всегда видели Монархию и иногда — Республику. Если мы хотим далее углубиться в подразделения, то можно назвать демократией правление, где масса осуществляет суверенитет, и аристократией правление, где суверенитет принадлежит более или менее ограниченному числу привилегированных семей. Этим все сказано.

Сравнение с игральной костью является, следовательно, совершенно точным: поскольку всегда из рога Фортуны высыпаются одни и те же цифры, теория вероятностей разрешает нам утверждать, что других цифр там нет. (стр.57 >)

Остережемся смешивать суть вещей с их видоизменениями: первая неизменна и всегда возникает вновь; вторые изменяются и разнообразят немного картину, по крайней мере, для толпы; ибо всякий опытный глаз легко проникает сквозь изменчивые покровы, в которые облекается вечная природа в зависимости от времен и мест. Например, что есть особенного и нового в трех властях, образующих правление Англии, в названиях Пэры и Общины, в мантиях Лордов, и т. д.? Ведь три власти, рассматриваемые отвлеченным образом, обнаруживаются повсюду, где обнаруживается мудрая и прочная свобода; особенно явственны они в Спарте, где правление до Ликурга вечно колебалось, склоняясь то к тирании, когда цари там обретали слишком много сипы, то к народной смуте, когда простонародью удавалось присвоить слишком большую власть

. Но Ликург поставил между ними двумя сенат, который являлся, как об этом говорит Платон, спасительным противовесом… и мощной преградой, удерживавшей обе крайности в равновесии и дававшей прочную и уверенную основу для ведения государственных дел, ибо сенаторы… неоднократно принимали сторону царей, когда возникала нужда в противлении народному безрассудству; и напротив, также неоднократно укрепляли народную партию против царей, чтобы предохранить от присвоения ими тиранической силы.[84] (стр.58 >)

Таким образом, нет ничего нового, и великая республика невозможна, ибо никогда не существовала великая республика.

Что же касается представительной системы, которую почитают способной решить проблему, то я вынуждаю себя к сдержанности, за что пусть соблаговолят меня простить.

Начнем с замечания о том, что эта система отнюдь не является современным открытием, но есть произведение или, лучше сказать, часть феодального правления, достигнувшего той точки зрелости и равновесия, когда оно обернулось в целом в одно из самых совершенных во вселенной.[85]

После того как королевская власть создала общины, она стала созывать их в национальные собрания; они не могли появиться там иначе, чем посредством своих уполномоченных: отсюда — представительная система.

Попутно можно заметить, что то же самое произошло с отправлением правосудия судьями. Иерархия ленных зависимостей приводила вассалов одного и того же ранга ко двору соответствующих сюзеренов; отсюда появилось изречение, что всякого человека должны судить ему равные (Pares curtis),[86] правило, которое англичане усвоили во всей его глубине и которому четко следовали в ходе своего возрождения; в то время как французы, менее упорные или, быть может, уступившие непреодолимым обстоятельствам, не извлекли из него такой же пользы.

Нужно было быть сильно несведущим, не поняв названное Бэконом interiora rerum,[87] чтобы вообразить, будто люди могли достичь подобных учреждений (стр.59 >)ранее сделанными умозаключениями и будто они могут быть плодом какого-то обсуждения.[88]