Рассуждения о методе. Начала философии. Страсти души (сборник)

Далее, я перешел к устройству нервов и мускулов, дающему возможность животным газам приводить в движение члены, как это замечают в недавно отрубленных головах, имеющих движение и грызущих землю, хотя они бывают уже неодушевленны. Я указал на те изменения в мозгу, от которых происходят бодрствование, сон и сны, а также – каким образом свет, звуки, запах, вкус, тепло и все другие качества материальных предметов могут порождать, при посредстве чувств, различные понятия в мозгу и каким образом голод, жажда и другие внутренние страсти также вносят свои идеи в мозг. Я изъяснил, что должно считать здравым смыслом, принимающим все первоначальные идеи

, что должно признавать за память, сохраняющую эти идеи, и за фантазию, могущую изменять идеи и создавать новые, или, распределяя животные газы по мускулам, приводить в движение члены тела разнообразнейшим образом, как по поводу внешних впечатлений, так и по поводу внутренних движений в теле, настолько, насколько члены наши могут двигаться независимо от нашей воли. Все эти объяснения не должны удивлять того, кто, сравнив

автоматы

, делаемые механиками из ограниченного числа материалов и тем не менее выполняющие многие движения, с животными, устроенными так многосложно из костей, мускулов, нервов, артерий, вен и других частей, будет смотреть на последних, а также и на тело человека, как на машины, превосходящие по совершенству своему всякую человеческую изобретательность. Но это потому, что они созданы Богом.

Здесь я остановился особенно на таком соображении, что если бы нашлись машины, снабженные органами и внешним видом обезьян или других животных неразумных, то мы никак не могли бы отличить машины от настоящих животных. Напротив того, если бы имелись автоматы, подобные людям по устройству тела и действиям, чего нельзя считать невозможным, то у нас всегда было бы два верных способа для различения одних от других. Первый из этих способов: открытие в автомате недостатка в даре слова или в способности какими-нибудь знаками передавать свои мысли другим. Можно еще вообразить себе столь искусно сделанный автомат, который бы произносил слова, даже произносил бы их по поводу каких-нибудь внешних на него действий, как, например, спрашивал бы, чего от него хотят, когда к нему прикоснулись, или бы кричал, что ему больно, и тому подобное, но нельзя представить себе автомат, способный соединять слова так разнообразно, чтобы отвечать на всякие вопросы, как это могут делать и глупейшие люди. Второй способ для различения состоит в сравнении действий автомата и человека: как бы хорошо (даже лучше человека) и как бы разнообразно ни действовал автомат, всегда найдутся действия, вовсе не имеющиеся у автомата, которые и покажут, что движения его происходят без сознания и вследствие одного расположения его органов.

Тогда как у нас разум служит нам всеобщим двигателем во всех случаях жизни, для автомата необходимо особое возбуждающее к действию устройство органов для каждой случайности, откуда очевидно, что в одной машине невозможно совместить столько двигающих органов, чтобы их достало на все случайности жизни.