Рассвет над океаном

Адская усталость этого дня наваливается на меня всей тяжестью. Я сажусь и молча смотрю, как Джарод открывает сумку и достаёт из неё документы. До самого выхода из дома я колебалась: не рассказать ли ему правду? А когда утвердилась в мысли не рассказывать, забыла избавиться от «улик». Как самоубийцы забывают запереть входную дверь, прежде чем забраться с бритвой в горячую ванну. Мне горько за Джарода, который сейчас всё узнает. И стыдно, что я не смогла осуществить план. Но облегчение — сильней! Я не думала, что будет так страшно — наблюдать, как нежность и растерянность на дорогом лице превращаются в омерзение и гнев.

Сейчас это лицо не выражает ничего. И не дрожат руки, которые разворачивают бумаги и раскладывают их на столе.

— Экспериментальный образец двести восемнадцать тридцать три семьдесят — это, очевидно, я? — спрашивает Джарод голосом, который тоже ничего не выражает.

— Ты.

— А номер донора…

— Код. Его расшифровал Брутс.

— Что это за экспертиза? Двое мужчин с одинаковой Y-хромосомой, судя по количеству совпадающих аллелей — сводные братья.

— Ты и Лайл. Я побоялась отдавать в лабораторию свою кровь. Сказала Сидни, что, якобы, хочу проверить, действительно ли Лайл — отец одного маленького мальчика.

— Откуда у тебя… А, да, вчерашние салфетки.

Садится на край стола. Закрывает глаза и потирает виски, словно у него внезапно заболела голова. Повисает пауза. Чёртов сканер до сих пор пищит! Выключаю маячок, писк прекращается. Теперь слышны лишь шум дождя и глухой рокот волн, ударяющих в дамбу.

— Этот сигнал никто не принимал, — говорю я неизвестно зачем. Просто чтобы нарушить паузу.

— Я догадался, — отвечает Джарод.

Я ожидала, что он будет рвать и метать. Его заторможенность меня пугает.

— Ты мой брат, Джарод! Ты тоже Паркер! И ты так спокоен сейчас!..

— Спокоен? Спокоен, Мия?! — он издаёт смешок, больше похожий на всхлип. — Хочешь знать, что я чувствую, да? Мне так больно, что впору наложить на себя руки! Но это нам ничем не поможет.

— Ты простишь меня?

— Прощу что? Спектакль, который ты устроила?

Тяжело поднимается, подходит ко мне и смотрит на меня сверху вниз.

— И то, что я втянула тебя… в кровосмесительную связь.

Вместо улыбки у него получается болезненная гримаса.

— Ещё неизвестно, кто кого втянул, сестрёнка. Это были лучшие дни в моей жизни.

Аккуратно застёгивает три верхних пуговицы моей блузки, расстегнувшихся в нашей короткой схватке.

— Разве то, что ты хотела меня защитить, нуждается в прощении? Я всё понял, Мия. Ты собиралась избавиться от меня и заживо похоронить себя в Центре. Я никогда бы не узнал, что мой отец — мистер Рейнс и что я влюбился в собственную сестру. И тебе не пришло в голову, что знать всё это — и вполовину не так скверно, как думать, что ты меня предала!

Кончиками пальцев касается моей щеки.

— Я не позволю тебе остаться в Центре. Его прощальный подарок мы понесём вместе.

Ещё одно слово, и я зареву!

Джарод больше ничего не говорит, но садится рядом и обнимает меня. Я утыкаюсь лбом в его плечо, вдыхаю запах, успевший стать родным… И слёзы прорывают оборону. Оказывается, их было много. Он гладит меня по спине и терпеливо ждёт, пока я успокоюсь. Мягко отстраняется.

— У тебя тушь потекла. Умоешься?

На полке под зеркалом в ванной — две зубных щётки в стакане, флаконы и баночки с женской косметикой. Расчёски и щётки для волос. Два полотенца. Два банных халата на вешалке. И я снова начинаю плакать.

Вернувшись наверх, вижу на столе раскрытый докторский саквояж. Джарод копается в нём с сосредоточенным видом.

— Мия, сядь поближе к свету и подними рукав.

— Что ты собираешься делать?

— Взять твою кровь для анализа.

У меня перехватывает дыхание.

— Джарод… Ты что? Ты думаешь, это может быть ошибкой?

Он поднимает на меня глаза. Они кажутся совсем чёрными.

— Честно? Вряд ли. То, что Лайл — твой брат… почти бесспорно. Почти, потому что Центр — чудовищное нагромождение лжи. Любая информация, из него исходящая, должна быть проверена. Помнишь, я уже говорил, что доверяю теперь только самому себе.

Помню, говорил. Делаю, как велено. Он устраивается напротив, берёт мою руку и держит её, поглаживая. Единственная теперь доступная нам ласка — стараюсь её растянуть.

— Четыре года назад ты сказал, что мой брат — не ты. Почему ты тогда так решил?

— Я узнал группу крови твоей матери, у неё была первая. А у меня — четвёртая. Я не мог быть сыном Кэтрин Паркер. Повода думать, что у нас с тобой общий только отец, у меня тогда не было.

— Ясно.

Жгут, иголка, пластиковая пробирка с яркой крышкой.

— Поработай кулаком, Мия.

Тонким ручейком надежды в пробирку набирается кровь.

— Ну вот и всё, — говорит Джарод со вздохом, заклеивая ранку. — Сейчас я поеду в Чикагский университет, где делал экспертизу для Чарльза, Эмили и Итена. Надеюсь, меня там ещё помнят. Если всё сложится удачно, результаты будут сегодня вечером, и завтра мы убежим.

Убирает пробирку в карман куртки.

— А ты отправишься домой и ляжешь спать. И, пожалуйста, больше не пей! Можешь сегодня не ездить в Центр?

— Нет, — качаю я головой. — Сидни не станет прикрывать меня два дня подряд.