Рассвет наступит незаметно

В голосе его звучало затаенное волнение. Этот мужчина был готов понять, что любая мать всегда выбирает своего ребенка. Даже если это убивает любовь всей ее жизни. Ксения прислушалась к себе, чуть удивленно улыбнулась.

– Нет, Мила – взрослая женщина, умеющая принимать решения и за них отвечать. Моя готовность приехать сюда помогла ей пережить предательство, но со всем остальным она точно справится. Зная ее характер, я убеждена, что до конца учебного года она своих учеников не бросит, но и сама не пропадет. Малодвинск – не край света, тут тоже люди живут. Причем в большинстве своем очень хорошие. Конечно, я поеду с тобой в Москву, Андрей. Я поеду везде, куда тебе будет надо.

Погодин тихо обнял ее, прижав голову к своему плечу. Через открытую форточку издалека доносился колокольный звон, свидетельствуя об окончании субботней вечерни.

– Очень Викторию жалко, – сказала Ксения. – Пусть даже я никогда ее не видела, но девушка, похоже, была чудесная. И Валевского тоже. Я бы очень хотела с ним познакомиться. Это так странно – переживать из-за смерти двух незнакомых людей, но я, пожалуй, действительно горюю.

– «Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе», – процитировал Андрей.

– Это Хемингуэй? – спросила Ксения и тут же смутилась, потому что обнимающий ее мужчина тихонько засмеялся.

– Это Джон Донн, английский поэт и проповедник, настоятель лондонского собора Святого Павла. Хемингуэй просто использовал его цитату.

– Ты ужасно много знаешь, – пожаловалась Ксения, – я рядом с тобой чувствую себя необразованной серой мышкой, несмотря на свое столичное образование.

– Ты – не мышка. Ты вулкан подо льдом. Теперь-то я это точно знаю. Кстати, извини меня за свинство. Женщине, когда она становится твоей, должно дарить цветы, а у меня за целый день не было возможности их купить. Но знаешь, что я тебе скажу? Это невероятно, но в нашем общем саду в одном месте еще растут колокольчики. Конечно, они отцветают в начале августа, но каким-то чудом сохранились в тенечке. Пойдем, я их тебе подарю.

– «Если нам не отлили колокол, значит, здесь время колокольчиков», – задумчиво сказала Ксения.

– Башлачев, – кивнул Андрей, – в молодости я до дыр затер кассету с его песнями. – Нам не отлили колокола, Ксюша. Наверное, это хорошо. Но тебе придется довольствоваться колокольчиками.

Обострившимся женским чутьем она поняла, что он говорит не о жене и своей разбитой семье, а в целом о новой своей жизни, в которой полковник Погодин пока себя не нашел и из-за которой тревожился.

– Так как я все-таки тоже немножко начитанная, то приведу тебе слова немецкого писателя Жана Поля Рихтера, который говорил, что «малые страдания выводят нас из себя, великие же – возвращают нас самим себе. Треснувший колокол издает глухой звук, но, если разбить его на две части, он снова издаст чистый звук». Твоя жизнь разбилась на две части, но ты издаешь чистый звук, Андрей. И да, я согласна на простые колокольчики.

Последние ее слова прозвучали едва слышно, потому что он накрыл ее губы своими.

– Я обещаю, что ты не пожалеешь, – услышала Ксения перед тем, как лава внутри ее окончательно растопила остатки сковывавшего ее льда.

Конец