Рассветники

Энн слушала нас, слушала, мне даже показалась, чуточку уязвлена, что я так быстро нашел общий язык с ее родителями, ей хотелось бы долго спасать меня и защищать, подспудный материнский инстинкт в действии, сказала с апломбом:

– Это у нас притерпелись! Вы забываете про страны Африки. Они еще с этим не сталкивались, а их реакция будет бурной!

Анатолий Евгеньевич посмотрел на нее с милой улыбкой.

– А что, их кто-то будет спрашивать?

Она с достоинством отрезала:

– Их вес в современном мире растет с того дня, как все они добились независимости!

Она не поняла, почему Анатолий Евгеньевич даже слегка всхохотнул, посмотрел на меня весело, а я понимающе улыбнулся и деликатно смолчал.

– Что не так? – потребовала она сердито. – Разве колонии не добились независимости совсем недавно? В прошлом веке?

Анатолий Евгеньевич вздохнул, посмотрел на меня, как на соратника, а то и сообщника в борьбе с милым, но туповатым миром прошлого.

– Видите, Григорий, есть еще простодушные, которые верят в то, что говорят политики! А то некоторые утверждают, что пропаганда в наше время не дает денег.

Щечки Энн мило окрасились сердитым румянцем, она сказала тем же строгим голосом:

– Папа, не виляй и не напускай туману. Если черная Африка не добилась независимости, тогда что?

– Никакая колония, – сказал Анатолий Евгеньевич наставительно, – не добилась бы «независимости», если бы ее к тому настойчиво не подталкивала метрополия! Неужели ты всерьез думаешь, что какая-то зачуханная Мумба-Румба могла одолеть всемогущую Англию? Но в Англии, как и в других странах, обремененных колониями, начали понимать, что в те земли приходится все больше вкладывать, чем оттуда вывозить. И потому решили от них избавиться. Но, чтобы никаких обид, дескать, выдоили и бросили, нужно сделать так, будто они сами отстояли и добились самостоятельности! А когда независимость получена, то у них своя страна, свои законы и, главное, свой бюджет. Таким образом Европа, освободившись от груза, резко рванулась вперед по пути развития, а бывшие колонии остались далеко позади со своей независимостью.

Людмила Николаевна расставила на столе чашки и разлила свежий душистый чай, прислушалась и обронила коварно:

– А Штаты?

Анатолий Евгеньевич фыркнул:

– Там земли заселили выходцы из Европы, так что изначально была не колония, по сути, а продолжение Европы. Потому и не захирела в отличие от всех колоний! А представь себе, если бы Англия не освободилась от Индии, Пакистана, Афганистана и прочих? Ей бы пришлось тянуть их экономики, долбиться в стену религиозных предрассудков, проводить дороги, чтобы там все было, как в самой Англии… Собственно, вот тебе и вопрос на страхи некоторых: завоюют или не завоюют Россию.

– А при чем здесь Россия? – спросила она.

– А при том, – ответил он по-мужски веско. – Сейчас уже не пройдет поголовное истребление, времена не те, а принимать Россию… или хотя бы ее территорию с ее православным населением, не желающим ни работать, ни учиться – это повесить себе жернов на шею и пойти на глубокое купаться.

Я допил чай, взглянул на часы, охнул и сказал вежливо:

– Простите, мне очень приятно у вас, здесь так мило, но завтра новый день, новые вызовы… нужно и выспаться, и быть к ним готовыми.

Людмила Николаевна приятно улыбнулась, а Анатолий Евгеньевич проговорил рокочущим баском:

– Да-да, мужчины должны думать прежде всего о работе.

– А ехать обратно около часа, – сказал я озабоченно.

Они поднялись проводить меня, Энн украдкой подмигнула, дескать, остается, я понимающе опустил глаза.

Ее родители снова уселись за стол наблюдать просто сказочный закат, Энн проводила меня до машины.

– Вообще-то, – шепнула она, – тебе можно бы остаться и у нас…

– Твои родители все-таки допускают такое?

Она помотала головой:

– Не в одной постели. Но есть пара свободных комнат наверху.

– Спасибо, – ответил я, – но будем держать марку. Родители должны верить, что ложимся в одиннадцать и встаем в семь, как послушные школьники из хороших семей.

– Ты и есть послушный, – заверила она. – Даже если сам в это не веришь.

Она коротко поцеловала меня, я тут же скрылся в машине. Решетка ворот поднялась, я выкатил на просторную улицу между уютными домиками и помчался навстречу кроваво-красному закату к главному шоссе.

Самое удивительное и занимательное время – это нынешнее. Так считают практически все. За исключением помешанных на Средневековье дур, что мечтают очутиться в прошлом и обязательно – графинями. Но если оглянуться в прошлое, оказывается, все всегда считали свое время самым удивительным.

Это можно прочесть в древнеегипетских манускриптах, в работах римских философов, в трудах деятелей Средневековья, в эпоху географических открытий, индустриализацию, постиндустриализацию… И все правы, как ни удивительно. Каждая следующая эпоха в самом деле более щедра на открытия, свершения, изобретения, подвиги.

Отсюда грустный вывод, как бы нам ни казалось, что живем в самое невероятное и удивительное время, но оно невероятнее и удивительнее тех, в которых жили наши отцы, но не тех, в которых будут жить наши дети, тем более – внуки.