Растление великой империи

Охотно верю, вытереть-то вытрешь, только в отличие от гоголевского начальника эти — жалованья не прибавят, только снова плюнут вдогонку.

Но, как известно, еще незабвенный Владимир Владимирович Набоков говаривал в свое время: «Когда (цитирую по памяти. — В. М.)государственный деятель Запада готовится совершить какую-нибудь гнусность, он обязательно назовет себя «реальным политиком».

К тому же некоторым западным деятелям безнаказанность их восточных коллег зачастую просто не дает спать. Вспомните хотя бы кадры из недавних телехроник, запечатлевших встречу лидеров Социнтерна со своим товарищем по борьбе за светлое будущее человечества, полковником Каддафи: физиономии социалистов с человеческим лицом прямо-таки излучали вокруг себя неподдельный восторг, явно смешанный с завистью, — вот, мол, ведь как устроился, умелец! Ничем себя не стесняет: кого хочет, того и убьет, кого хочет, того и обманет, и никаких тебе предвыборных волнений! А тут с оппозицией грызись, о каких-то там правах человека, хоть и сквозь зубы, но хлопочи. Вот бы нам с кого пример брать, да жаль, рановато пока, не поймут, черт бы их побрал, наши занюханные избиратели!

Ну как тут не вспомнить лагерных шестерок, с немым обожанием взирающих на очередного пахана где-нибудь на одной из российских пересылок!

К чести чокнутого полковника, он даже не считал нужным дипломатически скрыть свое презрение и откровенную брезгливость к собеседникам, а им хоть бы что: текли, истекали собачьими слюнями — мол, если погладить не хочешь, так хоть ударь, родимый!

В связи с этим мне представляется весьма справедливым наблюдение одного из самых интереснейших молодых философов нашего времени Вацлава Белоградского:

«В наше время в слове «партия» звучит нескрываемая угроза. Партия давно перестала быть союзом людей, объединенных общей целью, общей идеей, которой они намерены посвятить свою жизнь. Зловещее звучание слова «партия» связано с перевесом организации, аппарата над идеалом. Политика давно стала апологией существующих аппаратов. Есть мнение, что все партии стоят друг друга, так как все они подчинены аппаратной логике, своей собственной организованности, для которой идеалы и ценности, в конечном счете, оказываются лишь помехой. Функционеры всех стран хорошо понимают друг друга, что хорошо иллюстрируют быстрые карьеры наших эмигрантских коммунистических функционеров на Западе.

… Функционер нейтрален, он не коммунист и не капиталист, он лишь усерден в выполнении своих функций… Он управляет. На почве управления встретятся коммунисты и капиталисты мира — вот смысл теории конвергенции».

Добавлю от себя — конвергенция, трогательно смахивающая на финал «Скотского хутора»:

«Снова раздались дружные аплодисменты, и кружки были опорожнены до дна. Но животным, смотревшим на эту сцену снаружи, казалось, что происходит что-то диковинное. Что изменилось в физиономиях свиней? Старые потускневшие глаза Кашки перебегали с одного лица на другое. У некоторых было по пяти подбородков, у других по четыре, еще у других по три. Но что-то как будто расплывалось и менялось в них? Затем, когда аплодисменты затихли, все собравшиеся взялись за карты и продолжали прерванную игру, а животные молча побрели прочь…

Слышался злобный крик двенадцати голосов, и все они были одинаковые. Теперь не было больше сомнения в том, что именно произошло с физиономиями свиней. Животные перед окном переводили взгляд со свиньи на человека, с человека на свинью, со свиньи обратно на человека, но уже невозможно было разобрать кто — кто».

Но есть ли выход из тупика, в который зашла сегодня глобальная ситуация, или колокол уже отзвонил заупокойную по нашей с вами цивилизации?

3

К счастью, всякий социальный или духовный тупик неизменно вызывает поиски выхода. И естественно, что первыми, кто взялся искать такой выход, оказались люди, которые нашли в себе мужество и ответственность сделать выводы из своего тоталитарного опыта и предложить окружающему их обществу пусть не всегда достаточно жизнестойкие, но тем не менее достаточно эффективные альтернативы.

Не говоря уже о нонконформистской словесности современной России и Восточной Европы, обогатившей мировую литературу шедеврами Бориса Пастернака, Александра Солженицына, Ярослава Сейферта, Тадеуша Конвицкого и целого ряда других прозаиков и поэтов, создан целый ряд параллельных системе правозащитных, культурных и профсоюзных структур, уже выдвинувших из своих недр собственных лидеров и теоретиков с международным авторитетом, таких, как Андрей Сахаров, Милован Джилас и Лех Валенса.

Влияние этих структур сказывается сегодня не только на Востоке, но и на Западе, где демократия зачастую становится лишь правовым гарантом для сосуществования различного рода партийных конформизмов, сосуществования, чреватого, в случае экстремальной ситуации, когда сдерживающее начало законодательных институтов станет пустой фикцией, обернется открытой гражданской войной, причем невиданной жестокости.

Сошлюсь на того же, уже цитированного мною выше, Воцлава Белоградского: