Растление великой империи

«Два пожилых и более или менее уважаемых литератора Илья Сельвинский и Виктор Шкловский в это время находились в Ялте. Вот бы им и уклониться от участия в злобной травле. Уж они-то хорошо знали, кто такой Пастернак. Ведь именно Пастернака поэт Сельвинский называл своим Учителем. Но страх, въевшийся в души этих людей за годы сталинского террора, не давал им покоя. Они боялись, как бы их не обвинили, что они в такой ключевой исторический момент специально укрылись за горами Крыма. Но не побоялись навсегда опозорить свои имена. И задыхаясь от жары и крутого подъема, глотая по дороге валидол, поплелись на гору, на почту, чтобы дать телеграмму с осуждением своего коллеги».

Правда, если руководствоваться логикой И. Сермана, можно было бы и в данном случае сказать, что «Пастернак, написавший «1905» и «Лейтенанта Шмидта», конечно же, был ренегатом и поэтому его хвалил растленный Запад и ругал В. Шкловский».

Но, откровенно говоря, за всеми публицистическими ухищрениями И. Сермана и его единомышленников сквозит одна основополагающая идея: во что бы то ни стало оправдать некую, до сих пор дорогую их сердцу идеологию. Они, к примеру, прекрасно осознают, что у антикоммунизма, как и у антифашизма, нет никакой идеологии и что это лишь нормальная нравственная реакция на идеологию человеконенавистнического толка. И все же с упорством, достойным, как говорится, гораздо лучшего применения, стараются заклишировать в умах доверчивых читателей знак равенства между коммунизмом и его принципиальными противниками, пытаясь таким образом нейтрализовать их усилия в разоблачении звериной сущности этого разрушительного учения.

И снова в ход пускаются школярские доводы вроде сермановских: «Томас Манн сказал», «Жан-Поль Сартр писал», «Бернард Шоу указывал». Словно все это — истины в последней инстанции, никакому обсуждению не подлежащие. При всем нашем уважении к литературным заслугам перечисленных выше корифеев, мы все же не должны забывать, что наряду с публикацией замечательных произведений все они еще и обнародовали письменно и устно массу политических заявлений, зачастую — просто глупостей. Для примера вспомним хотя бы заявление Шоу о голоде на Украине.

Декларируя терпимость к «идеологии, какой бы она ни была», люди наподобие И. Сермана проявляют в лучших традициях советской пропаганды крайнюю нетерпимость к Пушкину, Гоголю, Достоевскому, Пастернаку, Солженицыну и другим инакомыслящим, обнажая тем самым перед читателем свою подлинную сущность.

¹⁹⁸⁶

Театр для слепоглухонемых

Кто-то недавно остроумно заметил: «Ослабление международной напряженности — на Запад едет Евтушенко. Усиление международной напряженности — на Запад снова едет Евтушенко». Эта острота как нельзя более емко определяет суть советской культурной политики за рубежом.

Самое поразительное в том, что, ни на йоту не изменив за шестьдесят с лишним лет своей достаточно примитивной тактики и стратегии, она — эта политика — остается в высшей степени эффективной. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно бросить ретроспективный взгляд на недавнюю советскую историю.

Двадцатые годы. Не успели зарасти травой братские могилы расстрелянных большевиками кронштадтских матросов, этой, по выражению Григория Зиновьева, красы и гордости русской революции, а Ленин уже объявляет так называемую новую экономическую политику, и десятки самых именитых идеологических вояжеров от советской культуры разлетаются по городам и весям Запада с оливковой ветвью в зубах и с пропагандистскими сочинениями в кармане. В интеллектуальных салонах и снобистских аудиториях Берлина, Парижа, Лондона и Нью-Йорка они рассказывают зачарованной публике сказки о неслыханной либерализации режима, безбрежной свободе культуры в стране, расцвете творчества и социалистическом гуманизме. В результате политический, экономический и моральный авторитет СССР на Западе растет не по дням, а по часам: дипломатические признания следуют одно за другим, капиталисты наперебой предлагают кредиты, интеллектуальные и политические визитеры засыпают советские консульства просьбами о визах, а после посещения «страны будущего» заполняют своими восторженными одами столбцы самых престижных изданий у себя на родине.