Растоптанные цветы зла

Правда, мне ведь тоже было приятно выслушать доклад про свой роман и польстило, что в нем обнаружилось нечто, достойное серьезного научного исследования почти как у Толстого или же Достоевского. Но я все равно сама твердо знаю, что ни одной подобной темы в моих романах нет и быть не может! И меня это успокаивает. Иногда мне, конечно, бывает забавно вообразить, будто меня вдруг выбрали депутатом или же губернатором Петербурга: у меня тогда появился бы свой отдельный кабинет с мягкими кожаными креслами, машина с шофером, все бы стали передо мной всячески пресмыкаться. Но это длится буквально какие-то мгновения, а дальше я уже абсолютно себя в этом качестве не представляю. Вот так и с Достоевским, и особенно с Толстым: я способна испытывать удовольствие от своего сходства с ними буквально какие-то считанные секунды, а затем сразу же все рассеивается и меня охватывает самая настоящая тоска. И все потому, что и Толстой, и Достоевский стали уже абсолютно неотъемлемой частью литературы. Поэтому более или менее свободно и раскованно я сегодня могу себе позволить рассуждать разве что о любви к клопам, которые мне совсем не нравятся. В конце концов, если чувства, которых ты не испытываешь, и станут когда-нибудь литературой, то это будет не так обидно. Все-таки, я благодарна тому психиатру за то, что он, возможно, сам того не желая, но просоответствовал своей гуманной профессии и облегчил мою участь, подсказав мне эту мысль.

Глава пятнадцатая

Традиция и современность

Из чего рождается ощущение причастности к той или иной духовной традиции? В конечном счете все определяет личный опыт, а это во многом сопряжено со случайным стечением обстоятельств. Если человеку с детства попадаются исключительно умные, вежливые и утонченные люди, то он невольно переносит их достоинства и на авторов книг, с которыми ему приходится сталкиваться. И в принципе в этом нет ничего страшного. Нисколько не сомневаюсь, что если бы я постоянно натыкалась на личностей, которые бы спокойно разгуливали по воде или же, вместо того чтобы бежать в ближайший магазин, превращали обычную воду в вино, то мне было бы гораздо легче поверить в то, что написано в Библии. И в этом не было бы никакого особого вреда ни для меня, ни для окружающих.

Однако, проводя большую часть своей жизни в библиотеке за чтением разнообразных высоконравственных и интеллектуальных сочинений, человек, как бы по инерции, тоже начинает переносить эти прекрасные качества на окружающих. И вот тут, поступая таким образом, он уже подвергает себя серьезному риску, так как ему запросто могут встретиться какие-нибудь жулики, а он будет думать, что перед ним гегели и канты или же на худой конец витгенштейны и фрейды. В результате его просто опустят на бабки, и все!

Не случайно же опытный взгляд преступника чаще всего и отыскивает в толпе в качестве потенциальной жертвы каких-нибудь интеллигентов в очках. И думаю, не только из– за их щуплого телосложения – скорее всего, интеллигенты в преступной среде столь высоко котируются именно из-за своей чрезмерной доверчивости. В этом отношении их даже можно поставить в один ряд с малолетними детьми и впавшими в маразм пенсионерами. А очки в данном случае являются как бы косвенным свидетельством того, что нуждающийся в них человек слишком много читает. Хотя для полной идентификации интеллигента одних очков преступнику, конечно же, недостаточно. Неплохо бы еще знать, что у предполагаемой жертвы имеется диплом о высшем гуманитарном образовании – тогда можно было бы действовать наверняка, не опасаясь нежелательных последствий.

А вот мне почему-то постоянно попадаются одни дегенераты, мудаки и сумасшедшие маньяки. Ну просто как нарочно! При таких жизненных обстоятельствах поневоле начнешь подозревать, что и все так называемые «гении» прошлых веков, авторы наиболее известных книг и философских трактатов, тоже были такими. Хотя мой разум этому и противится, но на подсознательном уровне я все равно не могу избавиться от подобного ощущения. Так что, видимо, я принадлежу к тем людям, которые относятся к существующей многовековой культурной традиции человечества с большим недоверием. Может быть, мне просто не повезло с окружающими людьми. Но ничего не поделаешь – так уж сложилась моя жизнь.

Не так давно в телевизоре я наткнулась на жирную бабу– депутата, которая рассуждала о нравственности и полемизировала со своими потенциальными политическими противниками, ссылаясь не только на привычных в таких случаях отечественных классиков, вроде Пушкина и Толстого, но еще зачем-то на Сократа с Платоном. А поскольку эта баба была, кажется, некогда членом Аграрной партии, то ее засняли на огороде, на фоне ветхого деревенского домика, где жила ее древняя мамаша. Мамаша выращивает в огороде цветочки, а она, стоя перед камерой, теперь картинно поливала их из лейки.