Расцвет и упадок государства

Хотя нельзя утверждать, что на Карла V непосредственно повлияла работа Эразма (возможно, он никогда не читал сочинения, посвященного ему), оба они были согласны в том, что рассматривали управление как частное дело правителя. Некоторое представление о личности императора можно получить, прочитав два великих завещания, которые он написал в 1543 г. для своего сына Филиппа, которому было в ту пору 16 лет. Парадоксальным образом то из них, которое посвящено личности принца, тому, как ему следует себя вести (в том числе с женщинами), и качествам, которые ему следует в себе воспитать, носило наполовину публичный характер. Оно состоит из благочестивых советов о том, что необходимо верить в Бога, ограничивать себя в сексуальной жизни, серьезно относиться к своим обязательствам и т. п. Напротив, завещание, посвященное тому, что сегодня мы назвали бы вопросами политики, было предназначено для передачи «лично в руки». В нем даются меткие характеристики представителям ближайшего окружения императора, которым он доверял больше, чем другим. Неспособность Карла проводить различия между частным и публичным еще больше подчеркивает тот факт, что он постоянно употребляет местоимение «мой» (или, когда имеет в виду династию Габсбургов, «наш»), говоря о казне, ресурсах, слугах, полководцах, армии, странах и даже народах; ему даже не приходило в голову, что эти две сферы могут чем-то разниться.

В глазах Карла и его современников провинции, денежные средства, армии, министры и принцессы были просто разными видами активов. Они принадлежали правителям и могли свободно переходить от одного к другому дипломатическим путем или в результате войны. Все они были пешками в большой шахматной игре, конечной целью которой было сохранение «нашего» наследия, по возможности не допуская его уменьшения, при этом стараясь, чтобы подданные жили вполне счастливо, но в случае необходимости облагая их высокими налогами и обременяя повинностями. При таком взгляде на мир не существовало понятия «правительство» в современном понимании этого слова, были лишь люди, которые служили императору в том или ином качестве; не существовало также гражданского общества, а были только подданные, важные персоны и маленькие люди — с которыми необходимо было обращаться в соответствии с их статусом; не существовало и зарубежных государств, а только правители, принадлежащие к другим династиям, которые либо являлись союзниками Карла, либо стояли у него на пути.

Еще один интересный пример неспособности правителя пронести различия между правительством, с одной стороны, и частной жизнью правителя — с другой, нам дает Макиавелли. Изучая Древний Рим и восхищаясь им (вероятно, он так никогда и не овладел греческим языком), должно быть, он отдавал себе отчет в том, что великие мужи, к которым, по его собственному признанию, он обращался в поисках политической мудрости[421]

, были должностными лицами, а не королями, управлявшие городом как своей частной собственностью; однако его шедевр «Государь» написан так, как будто этого различия не существовало. Как и Institutes Эразма, «Государь», посвященный Лоренцо Медичи Младшему, не является трактатом по политической науке в современном смысле этого слова, а относится к тому типу руководств, которые известны как «Зерцала государей». В отличие от Эразма, читателем которого, как предполагалось, будет либо наследный принц, либо избираемый правитель (о политическом процессе, в результате которого могло произойти избрание, ему было абсолютно нечего сказать), Макиавелли, по его словам, писал для «Нового Государя»

(il nuovo principe)[422]

. Поскольку государь Макиавелли достигал своего положения благодаря собственным усилиям, он сталкивался с намного более серьезными трудностями, пытаясь достичь этого положения и удержать его. Тем больше оснований утверждать, что он заслуживает совета, основанного не на том, каким бы желали люди видеть окружающий мир, а на том, каков он в действительности[423].